Мерле и Королева Флюидия

Майер Кай

– Ты должна сказать об этом Арчимбольдо.

Юнипа помрачнела: - А вдруг он отберет у меня глаза?

– Нет, не отберет.

Мерле попыталась себе представить, как это бывает, когда и днем и ночью вокруг светло. Можно ли такое вытерпеть? Сможет ли Юнипа теперь спать?

– Ну, ладно, - Юнипа быстро сменила тему разговора.
– Ты мне дашь заглянуть в твое зеркало?

Мерле вынула зеркало из-под одеяла, покачала его на руке и пожала плечами.

– Почему бы и нет?

Юнипа взобралась к

Мерле на кровать. Они сидели друг против друга, поджав ноги, обе растрепанные, в длинных ночных рубашках, прикрывавших колени.

– Дай-ка я сначала сама еще раз попробую, - сказала Мерле.

Юнипа видела, как Мерле поднесла зеркало к лицу. Затем осторожно сунула туда кончик носа - все глубже и глубже, и вот в зеркало уже погрузились щеки. Скулы коснулись рамки. Дальше лицо не входило.

Под водой Мерле открыла глаза. Она знала, что ее там ожидает, и не испытала ни малейшего разочарования: все было как всегда. Тьма и больше ничего.

Она вынула лицо из зеркала. В овальной рамке блестела спокойная поверхность воды. Нос и щеки были абсолютно сухими.

– Ну, что там?
– взволнованно спросила Юнипа.

– Ничего нет.
– Мерле протянула ей зеркало.
– Все то же самое.

Юнипа сжала ручку зеркала тоненькими пальцами и стала внимательно рассматривать в нем свои глаза.

– Как ты их находишь? Они красивые?
– спросила она напрямик.

Мерле не знала, что сказать: - Они какие-то чудные.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Ты извини...
– Мерле не хотелось говорить Юнипе правду, - но иногда у меня мурашки по спине бегают, когда я на тебя смотрю. Нет, твои глаза не страшные, - быстро добавила она.
– Только они такие... такие...

– Холодные, как ледяные, - тихо сказала Юнипа, словно в раздумье. Порой мне самой становится холодно, даже когда светит солнце.

Свет - во мраке, холод - при жаре.

– Ты будешь смотреть в зеркало или нет?
– спросила Мерле.

– В общем-то теперь я не очень хочу, - сказала Юнипа.
– Но если ты предлагаешь, я посмотрю для тебя.
– Она взглянула на Мерле.
– Или тебе не хочется узнать, что там внутри, там, где рука появляется?

Мерле только молча кивнула.

Юнипа приблизила лицо к зеркалу и погрузила в него нос. Голова у нее была меньше, чем у Мерле, - да и вся Юнипа была более тонкой и хрупкой, - и потому ее лицо сразу оказалось в воде по самые виски.

Мерле терпеливо ждала. Она смотрела на худенькую фигурку Юнипы в не по размеру длинной ночной рубашке, на которой так резко обозначились острые плечи, а у краев выреза так сильно выпирали костлявые ключицы, что казалось, будто и рубашки-то на ней нет.

Смотреть, как кто-то другой пользуется ее зеркалом, было для Мерле непривычно, даже странно. Ведь все самые невероятные действия представляются вполне естественными, когда их

производишь сам; но если это делает кто-то другой, так и хочется фыркнуть, повернуться и уйти.

Однако Мерле продолжала смотреть и думала: что там сейчас может видеть Юнипа? Наконец не выдержала и спросила:

– Юнипа, ты меня слышишь?

Наверняка она слышит. Ведь ее уши даже не задевают поверхность зеркальной воды. Однако ответа не последовало.

– Юнипа!

Мерле забеспокоилась, но не двинулась с места. Ей вдруг стали видеться жуткие картины, представилось, как страшные чудища обгладывают в Зазеркалье лицо ее подруги: когда та вытащит оттуда голову, то на шее у нее окажется только голый череп с волосами, как те большие скорлупы на шестах, что обнаружил профессор Борбридж во время своей экспедиции в Ад.

– Юнипа!
– окликнула ее Мерле погромче и схватила за руку. Рука была теплая. Пульс нормальный.

Юнипа возвращалась. Именно возвращалась. Лицо у нее было такое чужое, будто она приехала из каких-то дальних неведомых стран, которые находятся, наверное, с другой стороны глобуса или, скорее всего, существуют только в ее воображении.

– Что там было?
– взволнованно спросила Мерле.
– Что ты видела?

Она многое бы дала, чтобы в этот момент у Юнипы были бы обычные человеческие глаза, по которым можно читать. Иногда бывают вещи, о которых лучше не знать, но кое-что понять все-таки следует.

Однако глаза Юнипы, блестящие и твердые, ничего не выражали.

"Вдруг она сейчас заплачет?" - невольно подумалось Мерле, и эта мысль на мгновение вытеснила все остальные.

Но Юнипа не плакала. Только уголки рта подрагивали. Однако ей, как видно, было не до смеха.

Мерле пригнулась к ней, взяла у нее из рук зеркало, положила его на пол и нежно обняла подругу за плечи.

– Что там было?

Юнипа помолчала, а потом подняла на Мерле свои отливавшие металлом глаза.

– Там было темно.

"Я сама знаю", - чуть не выпалила Мерле, но тут ее осенило, что Юнипа говорит о какой-то другой темноте, не о той, которую обычно можно видеть в зеркале.

– Расскажи мне обо всем, - потребовала Мерле.

Юнипа покачала головой.

– Нет. Даже не проси.

– Что?
– вырвалось у Мерле.

Юнипа отодвинулась от нее и встала с постели.

– Никогда не спрашивай меня о том, что я там видела, - глухо произнесла она.
– Никогда.

– Но,Юнипа...

– Прошу тебя.

– Там не может быть ничего плохого!
– вскричала Мерле, в ней боролись упрямство и отчаяние.
– Я же дотрагивалась до руки. До руки, Юнипа!

За окном на утреннее солнце набежало облако, и зеркальные глаза Юнипы тоже потемнели.

– Брось свои затеи, Мерле. Забудь про руку. Не трогай зеркало. Так будет лучше.