Мерлин
Шрифт:
Хвалите Создателя, Владыку безграничного сострадания! Да поклонится Ему всякая тварь! Собственными очами я зрел Его, мы вместе были в раю. Мы часто смотрели оттуда на тебя, Мирддин, мой сын, слышали твои вопли и говорили о твоем горе между собой, Господь и я.
Не страшись ничего, Соколик. Царь Небесный покрывает тебя Своею десницей. И сейчас Его ангелы окружают тебя и готовы повиноваться твоим велениям. Слушай того, кто знает, что говорит: жизнь дана тебе ради определенной цели. Что назначено, сбудется.
Итак, мужайся
Получив благословение, возвращайся обратно в мир, к своим землям и своему народу. Снова возьми посох, отважный Мирддин. Труд предстоит великий. Истинно говорю: пока ты лежал, раздавленный горем, Тьма не бездействовала.
Итак, пора встать, препоясаться мечом и надеть на голову шлем. Пора, Мирддин, пока тропки в Царство Лета не заросли травой, не затерялись. Коли затеряются, Яркая Звезда, их не найдешь, сколько ни ищи.
Помни про Царство Лета, да будет тебе его свет путеводной звездой... его песнь — песней твоей победы... да осияет тебя его слава, прекрасный мой сын...
Нет! Не уходи, отец! Не бросай меня одного! Прошу, побудь хоть немного... Талиесин!
Он ушел, волчица. Но ты видела, как сияло его лицо? Это не было видением помраченного мозга. Талиесин ко мне приходил, отец говорил со мной. Да, он говорил со мной, я слышал его голос.
Да, и я слышал его суровый совет.
Глава 9
Если я безумен... если разум мой помрачен... Да, я безумен и нет избавления Мирддину.
Но пусть я жалок в глазах мира, пусть я тощ и космат, пусть продрог в своих грязных лохмотьях, и оводы кусают мой срам, я не всегда был таким. Скажи мне, волчица, был ли Мирддин царем в Диведде?
Да, был... был... и никогда больше не будет. Дикий лесной житель — вот кто я теперь. Да, покуда я жив, лесные твари внимают мне, ибо я — их повелитель.
Пусть же владыка леса произнесет пророчество!
Нет при мне ни писцов, ни слуг, некому запомнить мои слова. Пеллеас, где ты, дружок? Неужто и ты покинул меня, Пеллеас?
Разумные слова бросаются на ветер. Никто не внемлет мудрым словам мудрейшего. И пусть, и пусть. Вдохновение барда не свяжешь цепью, оно приходит, когда пожелает, и не смертной руке его удержать. Пусть себе вещает, глупец!
Повороши пламя, вглядись в уголья, скажи что-нибудь хорошее. Великий Свет, ты знаешь, что в этом тоскливом месте нас надо чем-то ободрить. Что там сияет мне из угольев и пепла?
Вот! Ганиеда в льняном наряде, белом, как свежевыпавший снег. Хранительница моей души, владычица моего сердца, она идет по ковру из розовых лепестков, несравненная, сияющая, чистая перед своим господином. Улыбка ее — солнечный луч, смех — серебряный
Восхвали Бога, сотворившего нас, Давид! Возблагодари за радость, ниспосланную нам днесь. Аминь!
Моя свадьба была такой, как дай Бог каждому. Помню, бабушка рассказывала о своей свадьбе с Эльфином и о пышном празднестве. В отличие от Талиесина и Хариты, которые обошлись без брачного пира, Эльфин и Ронвен сочетались по обычаю древних кельтов, и так же хотели женить меня.
Кимры из Каеркема привнесли в этот день огонь и живость своего веселья. Мелвис не хотел никому уступать — думал устроить пир, но отец Ганиеды настоял на своем праве выставить угощение. Мелвису пришлось удовольствоваться тем, чтобы разместить у себя гостей.
По правде сказать, я мало что помню из того дня. Все было тенью рядом с солнечным лучом Ганиедой, ясной моей звездочкой. Никогда она не была столь прекрасной, спокойной и величавой. Клянусь, она была для меня воплощением любви, надеюсь, я для нее тоже.
В этот радостный день мы встали в церкви перед Давидом, обменялись кольцами по обычаю христиан, и принесли обеты, связавшие наши души воедино, как уже соединились наши сердца и как предстояло соединиться нашим телам.
Черные волосы Ганиеды были расчесаны и сияли, в длинных косах сверкали серебряные нити, венок весенних цветов, розовых, как девичий румянец, наполнил всю церковь благоуханием. На ней был белый, вышитый белым же наряд с бахромой из золотых колокольцев, брачный плащ (клетчатый, как принято на севере — имперский пурпур и небесная лазурь) она сама соткала за зиму; на плече его удерживала большая золотая заколка. На запястьях и выше локтя блестели золотые браслеты. На ногах были сандалии из белой кожи.
Прекраснейшая дочь Дивного Народа, она казалась виденьем.
Не помню, во что был одет я, никто меня не замечал рядом с ней, я сам себя не замечал. В руках у меня была тонкая золотая гривна — свадебный дар Ганиеде. Ей предстояло стать королевой, а значит, носить гривну.
Давид в чисто вычищенной темной рясе, сияя, словно молодожен, поднял на всеобщее обозрение священную книгу и совершил брачный обряд. Потом мы вместе положили руки на страницы священной книги и, как учил нас Давид, произнесли обеты, а он тем временем молился о нас.
Священник был так добр, что разрешил Блезу выйти и спеть под арфу старинную брачную песнь. Все собравшиеся были в восторге. Есть что-то в звуках арфы и в голосе истинного барда, что возвышает и облагораживает слушателя.
И я подумал: доживи Талиесин до свадьбы своего сына, он бы тоже, наверное, пел в церкви.
Когда стихли последние отзвуки арфы, мы вышли из храма и увидели, что во дворе собрался весь Маридун. При виде нас народ разразился криками. Громче всех кричали мои дружинники; можно было подумать, что это они обзавелись королевой, — такое стояло ликование.