Мерлин

Лоухед Стивен Рэй

— Тот, кто меня послал, указал мне дорогу.

При этих словах сердце мое подпрыгнуло.

— Кто тебя послал?

— Друг.

— Есть ли у друга имя?

— У каждого есть имя, как тебе прекрасно известно. — Он в последний раз зачерпнул воды, выпил и вытер руки о кожаные штаны. — Мое, например, — Аннвас Адениаок.

Странное имя — Древний Крылатый Слуга.

— Я не вижу крыльев, и ты не такой древний, как подразумевает твое имя. К тому же в этом мире и впрямь много господ, а слуг — и

того больше.

— Все смертные служат. Бессмертные — тоже. Но я пришел не затем, чтобы говорить о себе. Я пришел говорить о тебе.

— Тогда ты пришел напрасно. — Слова вырвались раньше, чем я сумел их сдержать. «Не отсылай его прочь», — сказал Талиесин. Впрочем, я мог не беспокоиться — гостя не задела моя грубость.

— Язык разболтается — не остановишь, верно? — добродушно промолвил он. Аннвас явно получал удовольствие от происходящего. Он оглядел мое каменистое обиталище, затем обратил взгляд на запад, на мятое зеленое сукно Калиддонского леса.

— Говорят, свет умирает на западе, — как бы между прочим заметил он. — Но если я скажу, что он рождается там, поверишь ли ты мне?

— Так ли важно, во что я верю?

— Мирддин... — Он легонько покачал головой. — За долгие годы одиноких раздумий ты мог бы убедиться в важности веры.

— Так это были долгие годы?

— Да уж немалые.

— Зачем было приходить ко мне именно теперь?

Он передернул костлявыми плечами.

— Так пожелал мой господин.

— Должен ли я знать твоего господина?

— Ты знаешь его, Мирддин. По крайней мере, когда-то знал. — Аннвас повернулся и взглянул мне прямо в лицо. Я чувствовал, как от него исходит сострадание. Он неуклюже опустился на землю и скрестил ноги.

— Расскажи, — мягко предложил он. — Расскажи о битве.

И тут начался дождь.

Глава 11

Первые капли застучали по земле, но ни я, ни он не шелохнулись. Небо стало черно-багровым, как открытая рана, и оттуда, словно кровь, пролился дождь.

— Битва, Мирддин. Я пришел, чтобы услышать о ней. — Аннвас выдержал мой взгляд и не шелохнулся, хотя ливень хлестал как из ведра.

Я не сразу смог заговорить.

— О какой битве? — спросил я, страшась ответа. Тьма клубилась вокруг меня, вокруг самой моей горы, в обличье выползшего ниоткуда полуночного тумана. Ветер поднялся и завыл в расселинах.

— Думается, ты знаешь, — мягко произнес Аннвас.

— А мне думается, что ты знаешь слишком много такого, чего один человек знать о другом не может! — Я чувствовал, как в моей душе вновь закипает гнев. Ветер хохотал над моей злобой.

— Расскажи, — мягко, но настойчиво молвил он. — Только начни, а там станет легче.

— Уходи! — Я ненавидел его за

то, что он заставляет вытаскивать из земли давно истлевшие кости. Волчица вскочила на ноги и оскалилась. Аннвас поднял руку, и она, заскулив, вновь опустилась на землю.

— Мирддин! — Он говорил ласково, словно мать, утешающая дитя. — Ты исцелишься. Но прежде надо вырезать язву, что отравляет тебе душу.

— Мне и так хорошо, — буркнул я, задыхаясь. Ветер ревел, ледяной дождь хлестал сплошным потоком.

Аннвас Адениаок худощавой рукой взял меня за плечо.

— Не может быть хорошо в аду, Мирддин. Ты довольно нес свое бремя. Пора снять его.

— Пусть оно тяжело, но это бремя — все, что у меня осталось! — вскричал я. Слезы ярости и боли мешались с дождем на моих щеках.

Отшельник встал и вошел в пещеру. Я сидел снаружи, покуда он меня не окликнул. Когда я поднял голову, у самого входа уже ярко горел костер.

— Иди из-под дождя, — позвал Аннвас. — Я что-нибудь сварю, чтобы подкрепиться за разговором.

Я поймал себя на мысли, что уже не помню, когда ел горячее. Ноги сами несли меня к огню. Не знаю, где гость раздобыл горшок для мясной похлебки, да и само мясо, где взял зерно, чтобы испечь хлеб, но, покуда я смотрел, как он готовит, и обонял аромат трапезы, во мне совершалась борьба, и наконец я сбивчиво начал рассказ... Господи помилуй, я рассказал ему все.

Весной Ганиеда отправилась на север, к отцу в Калиддонский лес. Вероятно, всякой женщине хочется рожать среди близких. Я возражал, но мою жену было не переспорить, и вышло по ее.

Я снарядил ее в путь, лично позаботившись о каждой мелочи, потому что сам не мог их сопровождать. Она всячески старалась рассеять мою тревогу.

— Летом в Годдеу замечательно. Приезжай, как сможешь, душа моя. Эльма обрадуется. — Она поцеловала меня. — Спасибо, что беспокоишься, но ничего со мной не случится.

— Это не утренняя прогулка в лесу.

— Ты совершенно прав, но я на таком маленьком сроке, что совсем не буду уставать в седле. — Она выпрямилась и разгладила платье на плоском еще животе. — Видишь? Еще ничего не заметно. К тому же ты сам знаешь, я без промаха бью копьем. Со мной будет все хорошо.

Господи, мне надо было ехать с ней!

— Я и мысли не допускаю рожать без Эльмы, — продолжала она. Повитуха Эльма принимала саму Ганиеду и во многом заменила ей мать. Как я говорил, женщине, когда приходит ее срок разрешиться от бремени, хочется быть с родными. — Напрасно ты тревожишься, Мирддин. Гвендолау выедет нам навстречу. И если я не тронусь в самом скором времени, он успеет доехать досюда.

— Хорошо бы, — заметил я.

— Так поезжай с нами.

— Ах, Ганиеда, ты же знаешь, что я не могу. Крепости, кони... дружину надо учить.