Мерсье и Камье
Шрифт:
— Не говори за других, — сказал Камье.
— А вода, — сказал Мерсье, — останется еще цвета стали, оттенка, которым также не стоит пренебрегать. А потом, как знать, нами может овладеть прихоть броситься в нее.
— Мы минуем маленькие мостики, — сказал Камье, — они все реже и реже встречаются на нашем пути. Мы пристально разглядываем шлюзы и пытаемся в них разобраться. С пришвартованных барж доносятся голоса лодочников, желающих нам спокойной ночи. Их день завершен, они курят свою последнюю трубку перед тем как отправиться на боковую.
— Каждый
— Город давно позади, — сказал Камье. — Ночь понемногу накрывает нас, иссиня-черная, мы шлепаем по лужам, оставшимся после дождя. И уже нельзя двигаться дальше. Но равно и об отступлении речи быть не может.
Немного погодя он добавил:
— О чем ты размышляешь, Мерсье?
— Об ужасе существования, путано, — сказал Мерсье.
— Может, выпьем? — сказал Камье.
— Я думал, мы договорились воздерживаться, — сказал Мерсье. — Только если недомогание или несчастный случай. Разве это не фигурировало среди наших многочисленных соглашений?
— Я же не зову пить, — сказал Камье. — По глоточку, чтобы чуть-чуть придать себе жизни.
Они остановились в первом же пабе.
— Никаких здесь велосипедов, — сказал хозяин.
Возможно, он просто ждал, что ему дадут на лапу.
— И что теперь? — сказал Камье.
— Мы могли бы примкнуть его к фонарному столбу, — сказал Мерсье.
— Что обеспечило бы нам большую свободу, — сказал Камье. Он добавил: — Передвижения.
В итоге воспользовались парапетом. С тем же результатом.
— И что теперь? — сказал Мерсье.
— Обратно в никаких велосипедов? — сказал Камье.
— Ни за что! — сказал Мерсье.
— Не зарекайся, — сказал Камье.
Таким образом они перебазировались на другую сторону улицы.
Сидя в баре, они с перебоями, как обычно у них и происходило, рассуждали о том о сем. Они говорили, умолкали, слушали друг друга, прекращали слушать, каждый как ему нравилось или как был внутренне побуждаем. Случались моменты, целые минуты, когда Камье недоставало силы поднести к губам стакан. Таким же провалам был подвержен и Мерсье. Тогда менее слабый давал пить слабейшему, вставляя край стакана ему между губ. Их обступали мрачные косматые тела, и, пока тянулся час, становилось все теснее и теснее. В этой беседе, несмотря ни на что, обрисовались среди прочих пунктов следующие:
1. Было бы бесполезно, мало того, было бы безумием отважиться двинуться дальше в настоящий момент.
2. Им всего лишь нужно попросить Хелен устроить их на ночь.
3. Ничто, ни град, ни дождь, ни солнце, не помешает им выступить наутро, с первым проблеском зари.
4. Им не в чем себя упрекнуть.
5. Существует ли то, что они ищут?
6. Что они ищут?
7. Спешить некуда.
8. Все их решения касательно экспедиции требуют пересмотра в спокойной обстановке.
9. Важно только одно: отправиться.
10. Да черт с этим со всем в любом случае.
На улице они пошли под руку. Через несколько сотен
— У тебя свой шаг, — сказал Камье, — у меня свой.
— Я никого и не обвиняю, — сказал Мерсье, — но это изматывает. Мы движемся рывками.
— Ты лучше бы потребовал прямо, — сказал Камье, — прямо, просто и ясно, чтобы я либо выпустил твою руку и отошел, либо подлаживался под твои спотыкания.
— Камье, Камье, — сказал Мерсье, сжимая его руку.
Они вышли на перекресток и остановились.
— Ну и в какую сторону нам тащиться теперь? — сказал Камье.
— Мы в неординарном положении, — сказал Мерсье, — я имею в виду, по отношению к дому Хелен, если я правильно понимаю, где мы сейчас находимся. Ибо все эти дороги приведут нас туда с равным успехом.
— Тогда пошли назад, — сказал Камье.
— А как же насчет того, что мы не можем позволить себе отступать? — сказал Мерсье.
— Мы не можем торчать тут всю ночь, — сказал Камье, — как два дурака.
— Давай бросим зонт, — сказал Мерсье. — Он упадет определенным образом, под действием закона, о котором мы не знаем ничего. А нам останется просто устремиться в обозначенном направлении.
Зонт ответил: Налево! Он был похож на огромную раненую птицу, огромную птицу дурного знамения, подстреленную охотниками и с трепетом ожидающую своего coup de grace [11] . Сходство было поразительное. Камье подобрал его и повесил себе на карман.
— Он не сломался, я надеюсь, — сказал Мерсье.
11
Здесь: губительный, смертельный удар, т. е. удар, которым добивают раненого человека или животное (фр).
Тут их внимание было привлечено странной фигурой джентльмена в легком, несмотря на промозглый воздух, сюртуке и в цилиндре. Одно мгновение им казалось, он идет в ту же сторону, что и они, ибо виден он им был с тыла. Его руки, жестом кокетливого слабоумного, держали полы визитки высоко и далеко в стороны. Он продвигался осторожно, широкой деревянной поступью.
— Тебе попеть захотелось? — сказал Камье.
— Да вроде бы нет, — сказал Мерсье.
Снова начинался дождь. Впрочем, разве он когда-нибудь переставал?
— Давай поспешим, — сказал Камье.
— А почему ты спросил меня? — сказал Мерсье.
Камье, казалось, затруднялся с ответом. Наконец он сказал:
— Я слышу пение.
Они остановились, чтобы прислушаться получше.
— Я не слышу ничего, — сказал Мерсье.
— А ведь у тебя хороший слух, — сказал Камье, — если я не ошибаюсь.
— Очень неплохой, — сказал Мерсье.
— Странно, — сказал Камье.
— Ты все еще слышишь? — сказал Мерсье.
— Смешанный хор, совершенно определенно, — сказал Камье.