Мёртвая дорога
Шрифт:
— Вот смотри, так шаг и так шаг, это метр, один рубль будет.
— А если вот так? — И ненец положил хорей в длину и хорей в ширину.
Рогожин измерил рулеткой и ответил:
— Это пятнадцать рублей.
— Теперь моя понял. Так хорей и так хорей — пятнадцать рублей. Наши, однако, поедут. — И, сев на нарты, Пяк погнал оленей вверх по Пуру.
Борисов привёз приказ по авиации МВД: «Всем самолётам без радиостанций летать на Севере только в паре». Как ни жаль было бензина, но мне пришлось лететь одному на двух самолётах. Однако я надеялся, что из Тарко-Сале я привезу людей.
Тарко-Сале расположен на слиянии двух рек — Пяку-Пур и Айвоседа-Пур (ниже течёт река Пур).
Волохович посадил самолёт на реку, следом за ним сел и Юркин. Жители посёлка нас встретили так же радушно, как и в Самбурге и в Уренгое. Посёлок был небольшой — всего три-четыре короткие улицы да ещё отдельные дома, разбросанные в беспорядке. В домах побольше размещались районные учреждения. Я шёл и читал вывески: баня, почта, заготпушнина, магазины, чайная... Встретившиеся нам прохожие были русские. Ненцев не было видно.
В райкоме меня принял первый секретарь Василий Иванович Розанов. Я подробно стал рассказывать ему о задачах экспедиции и о строительстве железной дороги, но он вскоре меня прервал и попросил об этом рассказать широкому кругу работников района. Потом он кому-то позвонил и просил собрать всех через час.
Встав из-за стола, он прошёлся по большому кабинету с ковровой дорожкой, подошёл к карте района, в который уместилось бы много областей, окружающих Москву, и хотел начать какой-то разговор, но потом, видимо, изменив своё решение, повернулся ко мне.
— Идёмте ко мне обедать, вы ведь с дороги.
Я поблагодарил и согласился.
Дома он познакомил меня с миловидной белокурой женой, учительницей, которая только что пришла из школы. По обстановке их маленькой квартиры нетрудно было догадаться, что живут они здесь вдвоём и недолго.
— Давно из Салехарда? — спросила она меня.
— Больше десяти дней.
— Смотрите, как быстро! А мы ехали летом по губе, потом по Пуру больше месяца. В губе нас так качало да ещё чуть на мель не выбросило — до сих пор забыть не могу! А потом этот пароходик с баржей на Пуре... Кажется, целая вечность прошла. Я миллионы комаров накормила, пока дотащились до Тарко-Сале. То на мели сидели, то сутками дрова грузили, то машина поломалась. Говорят, пароход этот здесь с самой революции, и всё один.
— Верно, — поддержал жену Василий Иванович. — В прошлом году он один рейс от губы вверх сделал, а когда пошёл вниз, поломался окончательно, и вот весь район остался на голодном пайке. Так что наша жизнь здесь целиком зависит от этого пароходика.
— Ну, теперь у вас железная дорога пройдёт, — не без гордости сказал я, — легче
— Нам бы не железную дорогу, а два-три хороших парохода да площадки для самолётов, — помечтал Василий Иванович. — Вы ведь правильно решили, что без авиации вам здесь ничего не сделать. А то я, секретарь райкома, ничего по существу о том, что происходит в районе, не знаю. В один конец триста километров, в другой — пятьсот, в третий — и того больше. Хочется везде побывать, а вот попробуй! Верить на слово? Да ведь сколько обмана, очковтирательства и жулья по факториям развелось, словно купцы сидят там, а не заведующие. Много, много таких, что едут сюда на Север карманы набить и смыться, — зло закончил он.
Я вспомнил Ниязова.
— Летимте в Уренгой, — предложил я, — а там вас лётчики повозят по оленьим стадам, с пастухами поговорите, они вам всю правду расскажут.
Василий Иванович что-то соображал, а потом ответил:
— Предложение хорошее, но у нас через три дня назначен пленум райкома. Вот если бы вы прислали за мной самолёт дней через десять, было бы очень хорошо.
Я обещал.
Пельмени были из оленины. Однако Вера Ивановна была, видимо, большая мастерица: они получились не хуже настоящих сибирских.
— Как мне хотелось бы побывать в Салехарде, поговорить в окроно о нашей школе, — посмотрела Вера Ивановна на мужа. — Мне кажется, мы не так учим ненецких детей, и их неуспеваемость зависит не столько от них, сколько от нас.
— Напиши письмо, — неуверенно посоветовал Василий Иванович.
— А ответ когда получу? В августе, с первым пароходом?
— Да ведь теперь мы можем отправлять почту через них, — кивнул он на меня.
Мне, правда, неловко было брать на себя обязательства — ведь площадки ещё нет, — но и отказать в таком деле было бы нехорошо, и я сказал:
— Не только почту, но и людей по неотложным делам можем перевозить, а Веру Ивановну в первую очередь, раз уж решается дело о детях, — пообещал я.
— Вот так-то! — обрадовалась она.
Поблагодарив Веру Ивановну за обед, мы пошли в райком. К моей информации собравшиеся отнеслись с интересом, но их больше всего интересовало, скоро ли наладится авиасвязь с Салехардом. Как я понял, всё руководители района считали постройку железной дороги чем-то маловероятным, а вот авиация для них была вопросом сегодняшнего дня: с нами послали в Уренгой трёх молодых работников, чтобы они, помимо своих служебных дел, помогали нам на площадке. Сразу после пленума должен был приехать на оленях и председатель того колхоза, что базируется на Уренгой.
Когда все разошлись, мы ещё час просидели с Василием Ивановичем. Он рассказал мне о населении района, о том, как нужно держаться с ненцами, чтобы они чувствовали, что их уважают. Нашу беседу прервал работник торготдела — он принёс справки, куда сколько нужно завезти продовольствия. Запечатав их в конверт, Василий Иванович попросил передать пакет в окружком с первым же самолётом.
Лётчики были в гостях у начальника районного управления МВД, как мне сказал встретившийся милиционер, очевидно всегда осведомленный о том, где находится и что делает его начальство. Было пять часов вечера. До захода солнца оставалось ещё около двух часов, и я думал сегодня же улететь в Уренгой, если успеют собраться отлетавшие с нами работники района. Но я сразу забыл об этом думать, когда увидел Мишу и Васю в гостях. Они сидели за столом красные, под изрядным хмельком. Хозяин, старший лейтенант Тимошенко, с которым мы познакомились в райкоме, меня ждал. Хотя мы и не уславливались, но он понимал, что без пилотов я никуда не денусь и всё равно приду. Я не подал виду, что мне не понравилась его затея, но решил Мишу и Васю увести ночевать в какое-нибудь другое место.