Мёртвая дорога
Шрифт:
— Можно на тракторах добраться, — предложил Рогожин.
Стали считать скорость трактора по глубокому снегу, расход горючего, грузоподъёмность саней, которые ещё нужно делать. В итоге получилось, что тракторы в лучшем случае могут увезти только горючее для себя на время пути, а если поломаются, то останутся навечно в тундре.
Чтобы окончательно решить вопрос о выборе транспорта, нужно было самим иметь хоть какое-то представление о тундре и оленях. Это-то и натолкнуло нас на мысль сделать вылазку из Салехарда в сторону фактории Надым, не ставя себе цели доехать до самой фактории. Намеченный маршрут совпадал с направлением,
Подрядив две упряжки оленей, мы с Рогожиным выехали рано утром. Вначале мы должны были ехать вверх по реке Полуй, по которой проходила ворга, а затем, когда река и ворга будут не попутными, проехать по тундре без всякой дороги прямо на восток.
Пять оленей, запряжённых в каждую нарту, бежали легко. От самого города по реке Полуй была расчищена ледовая дорога. Во многих местах она совпадала с направлением ворги, и мы ехали по ней. Чтобы не вылететь из нарт, мне пришлось крепко держаться за поклажу, привязанную тонкой верёвкой. Ноги свисали, бороздили дорогу, и я вначале держал их вытянутыми горизонтально, но потом, устав, пристроил кое-как на нижний полоз. Езда на нартах показалась мне неудобной и утомительной: сидишь вроде как на кочке и ещё всё время боишься вылететь в снег. Но пожилой ненец Герасим сидел совершенно свободно, положив левую ногу вперёд, хотя и работал — управлял оленями при помощи хорея и единственной длинной вожжи, привязанной к головному оленю.
Ледовый путь расчистили совсем недавно строители железной дороги. Вскоре нас стали обгонять их грузовики с лесом, углём, ящиками, мешками и многим другим. В открытых грузовиках везли заключённых. Они сидели на дне кузовов, плотно прижавшись друг к другу, сливаясь в общую серую массу бушлатов и шапок из серого сукна, похожих на шлемы. У кабин стояли охранники, одетые в тулупы, с автоматами на плечах.
С наступлением дня, несмотря на ярко светившее солнце, подул холодный ветер, понесло позёмку.
Проехав километров пятнадцать от города, мы увидели на правом высоком берегу Полуя строящийся лагерь: стояли вышки для часовых, обносилась колючей проволокой зона, внутри которой поставлены были большие палатки, похожие на бараки. Заключённые вереницей шли туда от ледовой дороги, таща ящики, доски, бревна, мешки. Они, как муравьи, по узкой тропинке, проложенной в глубоком снегу, поднимались в гору, входили в ворота, сбрасывали тяжёлую ношу и возвращались к реке за новой. В зоне работали люди, устраивая своё новое жилище на необетованной земле. Проехав лагерь, мы остановились, чтобы дать оленям отдых.
— Вот и обживают тундру... — сказал Рогожин.
Ненцы, с опаской показывая друг другу на большой лагерь, переговаривались между собой.
— Наверно, там совсем плохой народ? — спросил меня сын Герасима.
— Всякий есть, — уклонился я.
Мне было тяжело смотреть на этих людей, копошившихся среди сугробов снега, окружённых колючей проволокой, мёрзнущих в тундре.
— Кто, по-вашему, они? — спросил я Рогожина.
— Думаю, работяги, — вздохнул он. — Видите, как стараются. Кто не вырос в труде, того никаким принуждением на такой труд не поднимешь.
Мы поехали дальше. Олени, отдохнув, бежали быстро, закинув на спину рога. От их копыт летел снег, засыпая лицо. Автоколонну вскоре
— Продай оленя на мясо, — крикнул Герасиму здоровенный парень.
— Не терпит, — решительно возразил Герасим.
— Эх, и шашлычок был бы, — сокрушался шофёр.
— Продай, — поддержали его другие шофёры. — Муки, сахару дадим, бери сколько увезёшь, — уговаривали они. — Вот смотри, полные машины ящиков и мешков. Выбирай, что нравится.
Герасим растерялся и с опаской поглядывал на окруживших нас шофёров. Потом высоко поднял хорей и, крикнув «не терпит!», с силой ударил им головного оленя. Олени шарахнулись, сбили парня в снег и, вырвавшись из окружения, помчались по дороге.
Мы с Рогожиным не обратили особого внимания на шофёров, так как чувствовалось, что в их приставании никакого злого умысла не было. Но на ненцев этот небольшой инцидент произвёл большое впечатление.
— Какой плохой народ, — жаловался Герасим. — Думал совсем халмер2 будет.
Через десять километров мы увидели ещё один такой же лагерь. На дороге стояло много автомашин, а заключённые расчищали в стороне снег и таскали туда с дороги своё имущество.
Далеко не доезжая до них, Герасим круто свернул оленей с дороги в снег и поехал по целине.
— Зачем? — спросил я.
— Моя не терпит близко, надо шибко далеко ехать, — ответил он.
Олени шли тяжело, прыгали в глубоком снегу, от них повалил пар. Когда мы кое-как, с трудом выбрались на дорогу, они совсем выбились из сил. К обеду мы догнали головной отряд строителей, расчищавший ледяную дорогу. В отряде было три трактора. Два из них тащили тяжёлые клинья, раздвигая снега, а третий вёл сани, загруженные бочками с горючим, и вагончик-теплушку.
Не доехав метров сто, Герасим остановил оленей.
— Дальше не терпит, — твёрдо сказал он, соскакивая с нарт.
Мы с Рогожиным пошли пешком.
Тракторы стояли. У переднего лопнула гусеница. Заключённые — трактористы и механики, одетые в засаленные полушубки и валенки, с красными от ветра и снега глазами, — вытаскивали гусеницу. Они сквернословили и только изредка вставляли в свою ругань слова, относящиеся к делу. Прораб, оказавшийся вольнонаёмным, пригласил нас в вагончик. Там стояла чугунная печка. В углу, закутавшись в полушубок, спал стрелок; второй стрелок чистил винтовку. Прораб нам рассказал:
— Движемся медленно, много поломок у тракторов, да и снег толщиной около метра, так что в среднем километров шесть в сутки продвигаемся. А в тундру выедем — и того меньше будем проходить.
После этого скупого рассказа он стряхнул с шапки тающий снег и закурил.
— Сколько же до Надыма будете двигаться? — спросил я.
— Месяца два, а может, и больше. Правда, начальство требует, чтобы за месяц, да вряд ли, — добавил прораб. — Разве что новую технику дадут, тогда быстрее пойдём... Начальство, оно спешит, ведь по нашему зимнику наметили завезти людей, материалы, продукты. Да разве мало что нужно для строительства железной дороги? Посчитайте: одной рабочей силы здесь сколько будет, а всем нужно жильё строить, всех чем-то кормить, да чем-то им и работать нужно. Каждая колонна будет жить, как на острове, среди тундры, и особенно те, что будут за сотни километров от Полуя. Раньше следующей зимы к ним ничего ведь не завезёшь...