Мёртвая шестерёнка
Шрифт:
– Ай!
– сунул он руку в перчатке в задний карман штанов.
– Пресвятая Целестина, драть меня козой!
На ладони у него лежала пресловутая пирамидка с данными, которую он решил утаить от инквизитора. Грани потемневшего хранилища данных больше не светились, но менее мерзкой и одновременно притягательной она от того не стала. Лука поборол порыв привязать её к взрывчатке, и посмотреть, что будет. "Эй, не балуй, - прикрикнул он на себя же, и посмотрел на дверь, прикидывая заряд.
– Не, до хрена получается". Потом взрывник посмотрел назад, на светящийся едва заметными искорками ковёр мха, покрывавший всё пространство ангара... нет, всё же, трюма корабля, в котором то и дело возникали какие-то движения
– Не получается взорвать, откроем, - буркнул он, разминая пальцы и доставая отмычки. Заваренная дверь его не привлекла, а вот находящийся в стороне от неё малозаметный люк обслуживания - очень даже.
Чихнув и утерев нос перчаткой, наёмник вонзил тонкие носики инструментов в замочную скважину, по счастью, устаревшей конструкции и больших размеров. Салливан вскрывал замки и в темноте, и наощупь, но в этой отдающей ксеносами и ересью обстановке предпочитал видеть, куда суёт отмычку, и что происходит вокруг. Замок хрустнул почти сразу, и люк отвалился в сторону на скрипящих петлях, открыв чернеющий провал заброшенных ходов шестерёнок и их технорабов. Из овального отверстия пахнуло гнилью и плесенью, но запах нагретого металла был сильнее.
Салливан, ещё раз чихнув, снова утёр потёкший нос, и мельком взглянул на тыльную сторону перчатки, лаково блеснувшей тёмной кровью. Дело принимало скверный оборот, и Лука, облизнувшись, взвёл детонатор на одном из взрывных устройств, выставив его на распознание движения.
Из узкого лаза доносились звуки работающих механизмов и шагов, стук башмаков по настилу пола, и просто голоса. Редкие, далёкие и странные по тембру. Салливан полз в пыли, проклиная местных пауков, цокающих металлическими жвалами рядом с его лицом. Паутина из тонкой медной проволоки тоже добавляла яда в его матюгах, и святых Экклезиархии он поминал совсем в неприглядных позах. Внезапно откуда-то сзади донёсся негромкий хлопок, а после - раскат грома. Взрыв своего изделия Лука опознал сразу, и довольно осклабился. Кто-то или что-то оказалось достаточно глупым, чтобы полезть следом.
На этот громкий "привет" откликнулись все обитатели корабля. Их движение Лука слышал, как своё сердце - гулкие удары по металлу, частые и быстрые. И он пополз дальше, опираясь на подгибающиеся руки, и чувствуя, как внутри шевелится тёмная волна непонятного ощущения, напоминавшего стыд или страх.
Истончившаяся решётка под его ладонями не выдержала веса взрывника, и он провалился вниз, едва не расшибив себе лоб о колонну или вертикальную поперечину, и приземлившись на четыре конечности, словно кошка. Быстро оглянувшись, он бросился на четвереньках в ближайшее укрытие, черневшее на фоне тёмного помещения. Там было уютно и тепло. Но безопасно ли?
– Может, представишься, кхе-кхе?
– в темноте комнаты раздался старческий голос, надтреснутый и ломкий, и Салливан с трудом удержался, чтобы не испортить воздух - он никого не чувствовал и не заметил в этом помещении.
– Незваный гость - всё равно гость... Надеюсь, ты окажешься покрепче того хлюпика, что приходил недавно.
Сервитор отполз от Эйзерхарда, покачивая нацеленными ему в вены шприцами. Селена, носящаяся по всему судну и пытающаяся не поубивать живых, рявкнула в решётку переговорника короткий приказ, перемежая речь с бинариком, и снова пропала. Помощь магоса требовалась её дому, "Дарам Омниссии", чьё название говорило само за себя. И говорило оно не в пользу всё ещё отмывающихся после процедур людей. Из-за объявленного повсюду, включая клозеты, карантина, раненые и обожжённые разместились рядом с кое-как приведённым в себя Моном. Наёмник подтвердил на словах краткий доклад Ландау, пребывающего в состоянии, близком к взрывному.
– Ты так переживаешь за этого кудрявого засранца?
– произнёс Мон, для которого выражение лица явно менее помятого друга не укрылось от внимания. Ландау натянул на себя маску вежливой отрешённости.
– На самом деле, я безумно рад, - сказал он.
– Не известно ещё, кому повезло меньше. Нам, что мы на время лишились Салливана, или им, что он у них оказался.
– Тогда уж - кому меньше не повезло, - расплылся в улыбке Мон, прикрывая глаза.
– Мадам, если вас не затруднит, не посылайте меня больше на тот корабль. Не подумайте плохого, я не отказываюсь исполнять свои обязанности, но...
– Да я понимаю, это не твоё дело, - вздохнула Энн, на которую уже намазали мазь от ожогов и натянули больничную робу. Крошечное санитарное помещение, куда спешно переместили Эйзерхарда после того, как магос оказалась в курсе происходящего, не позволяло остальным сильно тут развернуться. Генри сидел в кресле, переставив его так, чтобы видеть вход в комнату, инквизитор полулежала в другом раздвижном кресле, ожидая, когда кожу перестанет щипать и саднить.
– Но делать что-то действительно надо, это моя прямая обязанность, - твёрдо произнесла Райт, пытаясь подняться и пройти в небольшую уборную, совмещённую с очистительным блоком и ванной для санобработки. Она хотела избавиться от излишков регенерирующей мази, одеться и пойти работать.
– Разумнее будет дождаться кадианцев, - сказал Ландау.
– не зря же я к ним ходил, - добавил он задумчиво.
– А дальше что? Возьмём "Красотку" на абордаж?
– с нотками интереса спросил Мон.
– Это смотря, какую красотку...
– заулыбался второй наёмник.
– Некоторых можно брать и без абордажа.
– Брось, - скривился Эйзерхард, - тебя такие не интересуют. Ты у нас воспитанный.
– Иногда - даже слишком, - одними губами произнёс Ландау, глядя в пол перед собой.
– Что ты сказал?
– не расслышал его Мон, лукаво посматривая на друга. Генри приподнял бровь и весь стал олицетворением прожжённого временем и деньгами наёмника, для которого существуют только его честь и условная честность. И когда одно сменяло другое, знал только он сам.
– Сказал, что я люблю охоту, а не поддавки.
– Ну, а я о чём?
– распушил усы Мон. Ландау не ответил. Райт вышла из санитарной комнаты, завершая натягивать на себя чистую одежду, которую приказала доставить ранее. На ней уже были плотные штаны, высокие подкованные сапоги и тонкая нательная сорочка. Остальной процесс одевания требовал пространства или недюжинной сноровки. Обезболивающие и стягивающие особенно сильно повреждённые ожогами части тела бинты с мазью никак не могли оспорить первенство в нервных синапсах. Потому инквизитору то становилось больно, то совершенно всё равно. Пользуясь моментами затишья, она постепенно облачалась в привычную одежду и броню. Оставалось отыскать оружие и можно будет действовать.
– Кадианцы подождут, - сказала инквизитор, - для начала я собираюсь изловить пропавшего из хранилища условно мёртвого технопровидца, пока Селена не нашла его первой и не разобрала на опыты, умертвив вторично.
– Рассказывай, - Райт посмотрела на Бертрама, который появился так быстро, как Селена разрешила вход в карантинный блок лазарета. Учёный выглядел растрёпанным, но это всегда отличало его от остальных. В остальном же Леви лучился довольством, как всегда при раскрытии загадок. Энн не знала, радоваться ей или печалиться - любые данные могли оказаться полезными, но некоторых вещей лучше не знать.