Мёртвая шестерёнка
Шрифт:
– Он у меня всё скажет, - пообещал Эйзерхард. Ландау как-то неодобрительно покосился на друга, но предпочёл промолчать. Он поднял взгляд на инквизитора, какое-то время рассматривал её, а потом сказал:
– Я займусь поисками мертвеца.
Энн посмотрела на наёмника. Тот выглядел вполне уверенным в себе, прямо глядя в глаза Райт. Энн с сомнением пыталась рассмотреть в невыразительной мине Ландау какой-то подвох. "Он так переживает, что задержался с кадианцами? Странно", - подумала она.
– Вы мне за это платите, мадам, - пожал он плечами, поднимаясь на ноги, - вы пополняете мой счёт, чтобы у вас было меньше проблем. Мёртвых или живых - на выбор инквизитора.
Генри вышел, даже не подумав оставлять Райт шанс как-то поспорить с ним.
– Миледи, - склонился он в поклоне, снова едва не упав носом прямо в тело Мона, - если у вас будут вопросы, или новая информация, или вам понадобится новая информация...
– Да, спасибо, Бертрам, - улыбнулась Энн, придержав учёного от позорного и обидного падения в наёмника перед ним, - я знаю, что всегда могу на тебя положиться. Ты хотел вернуться к расшифровке дневника?
– Если это возможно... Но ещё я бы рекомендовал вам запросить информацию или помощи у Маллеус, если таковые находятся поблизости. По неофициальным каналам. Пока что, - проявил редкую краткость в словах Леви.
– Дело может принять весьма скверный оборот, и мне бы не хотелось сделать ещё хуже, чем это может выглядеть в данный момент, при учёте имеющейся информации и её анализе, если учесть, что магос Селена пока что не принимала участия в обработке данных...
– тут же исправил досадную оплошность Бертрам, забубнив себе под нос размышления. Энн решила подумать над предложением Леви. Хуже от того, что она проверит расстановку сил никому не будет.
На самом деле её тихонько грызла иная мысль, которая родилась в процессе обсуждения. "Что если технопровидец, работая на свою призрачную свободу, на самом деле был проинструктирован и искал суда инквизиторов? Или механикус и только механикус? Или он мог перепутать корабли, не имея чёткого описания нужного. Тогда были ли иные сбежавшие, или выпустили только одного? Если расчёт был ещё и на то, что инквизитор того же Маллеус или, чего хуже, Еретикус начнёт пальбу по "Красотке", не разбираясь в обстоятельствах, чем существенно облегчит задачу врага?"
Над этим стоило подумать, но пока что идея больше походила на параноидальный бред, к которому были склонны все инквизиторы, обладая природной подозрительностью, отшлифованной годами службы.
– Иди, Бертрам, я подумаю, что ещё мы можем сделать.
Леви вышел, коротко поклонившись. Мон тоже начал собираться, с кряхтением поднимаясь на ноги. На вопросительный взгляд инквизитора наёмник только поджал губы и встопорщил усы.
– Хватит, полежал уже бревном, пора работать. А то мне вечно то по голове дадут, то в неё же и выстрелят. Сколько можно-то?
– ворчливо закончил он. Энн прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть улыбку.
– А ты, собственно, кто такой?
– проглотив грозившие сорваться с языка острые слова, спросил Салливан. "В любой непонятной ситуации тяни время", - эту заповедь он заучил вместе с нехитрыми добавлениями своего отца к Имперским Истинам. Вроде "не попадайся", "воруй, пока никто не видит" и "Император защищает только тех, кто может о себе позаботиться". Или последнюю фразу сказал кто-то ещё?
Наёмник сглотнул, и тихо пополз в кромешной темноте по незнакомой каюте. "Глупо. А что делать?" - мелькнула мысль у него в голове. Но выбора особо не было, и встречаться лицом к лицу с обладателем этого вроде бы безобидного голоса ему очень не хотелось. Салливан, если отвлечься от тяги к разглагольствованиям, азартным играм и взрывам, был очень осторожным и предусмотрительным человеком. По крайней мере, так о себе думал он сам, особенно получая очередной перелом или вывих челюсти от благодарных соратников. Или, что хуже, от
– Я?
– старик заперхал, едва не подавившись от клекотавшего в его груди смеха. Взрывник, пытаясь разобраться в светящихся пятнах, которые плавали в глазах, почти представил себе этого мерзкого, высохшего и полностью облысевшего старикана с пигментными пятнами на коже, большим зобом и запавшими глубоко в череп глазами, слезящимися и красными от лопнувших сосудов.
Когда Лука услышал следующие слова своего невидимого собеседника, то едва не испачкал свои штаны изнутри. Произнесённые совершенно другим человеком - высоким, мощным, полным дикой силы и энергии зрелым мужчиной - они вызывали явственное желание вскочить, и, разбивая в кровь пальцы, или сдирая ногти, процарапать себе путь наружу из каюты. Настолько этот голос был насыщен яростью и кровью.
– Я, человечишка?
– презрения в тоне невидимого собеседника Салливана хватило бы для непрерывного снабжения всего Конклава Инквизиции в течение полугода. Ещё и осталось бы.
– Я здесь хозяин. И не тебе, червяк, ползающий в пыли, задавать мне вопросы. Спрашиваю тебя в последний раз: кто? Ты? Такой?
Лука почувствовал, как металлическая колонна, или что-то на неё сильно похожее, внезапно дрогнула и подалась вперёд, отжимая его руки, и сдвигая наёмника, как будто он не весил ничего. Подошвы ботинок и защитные щитки на коленях и локтях заскрипели по шершавому металлу пола, и им вторил громкий скрип и гудение мощнейшей гидравлики. Уж эти-то звуки работавший с магосом Селеной взрывник мог определить где угодно. Так мог бы звучать грузовой подъёмник в шлюзе, или вилки погрузчика боеприпасов на орудийной палубе. Сервиторы-заряжающие поднимали полутонные снаряды примерно с таким шумом.
Руки иногда думают быстрее головы. Салливан сдёрнул колпачок с небольшого цилиндрика, торчавшего из нашитого кармашка жилетки, и резко провёл зажигательной головкой по шершавому полу, молясь на чистом матерном готике, чтобы осветительный патрон сработал, не отсырел и не протух. Яркий огненный шар, вспыхнувший синеватым светом, и выхвативший из плотной вязкой темноты непонятные предметы обстановки, из-за колыхания теней выглядевшие загадочно и незнакомо, отлетел в одну сторону. Салливан - в другую. Гудение приводов силовой брони перекрыл дикий вопль наёмника, срывающийся на визг, и уходящий в ультразвук.
Выросший перед ним во всю свою трёхметровую высоту конструкт поражал. Если на то, чтобы пробиться взглядом через переплетение шипов, орнаментов и зарослей кустистой колючей проволоки, требовалось какое-то время, пусть и небольшое, то потом сознание могло свести воедино все образы, и моментально послать панический сигнал по нервам. Тяжёлые, мощные колонны ног, собранные из керамита и полированного чёрного адамантия, у коленных суставов раздавались вширь, разрастаясь иглами шипов. Внизу тонкие, они увеличивались в размерах с высотой, чтобы снова сойти почти на нет у исполинских сегментарных наплечников, обезображенных чудовищными лицами, казалось, навечно заключёнными в металле. На груди шипы расступались, обрамляя пучками переплетённых тёмных проводников и проволоки с режущими пластинками сочащееся отвратительной желтоватой жижей гнездо, свитое из металла и плоти. Свернувшееся в нём небольшое тело, перевитое трубками и экзоскелетными вставками, могло принадлежать кому-то из Механикус. Об этом прямо говорило обилие имплантов и аугментики, обезобразившее старческие руки и верхнюю часть туловища. Изо рта спящего текла поблёскивавшая нить слюны, сверкавшая, словно алмаз, а визор из десятка разнокалиберных окуляров, заменявший несчастному глаза, был тускл и мёртв, лишённый свойственного подобным устройствам слуг Омниссии блеска и свечения.