Мертвая женщина играет на скрипке

Иевлев Павел Сергеевич

— Это что еще за архитектурная претензия?

— Это Дом-на-болотах. Знаменитая загадка местной истории. Никто не знает, кто его построил, когда и зачем. Версий хватает, но все разные и такие… мифологические.

— Тут водятся привидения?

— А как же! — с гордостью подтвердила Лайса. — Толпы! Среди детишек постоянно находятся желающие слазить туда ночью «на слабо». Его несколько раз из-за этого порывались снести, потому что регулярно кто-то травмируется — дом старый, полы гнилые, лестницы ненадежные… Но так руки и не дошли. Когда

тут ребенок погиб — сорвался с перекрытия, неудачно упал, — его отец пытался сжечь дом, но он такой сырой, что не загорелся даже от бензина. Так и стоит.

— Мрачное местечко.

— Просто старый дом. Его, разумеется, много раз осматривали, ничего особенного не нашли.

— Следов не видно, — дилетантски осмотрелся я.

— Да, — подтвердила мои выводы профессиональным взглядом Лайса. — Трава вокруг нетронутая, на крыльце мелкий сор нанесло. Тут давно никого не было. Но давай обойдем, осмотримся.

Мы прошлись вокруг дома, осматривая стены и землю, после чего подтвердили вывод — скорее всего, в дом давно никто не лазил. Наверное, дети перешли на другие обряды инициации.

— Зайдем? — спросил я без особой охоты.

— Давай, раз пришли, — ответила Лайса.

Дощатый пол противно скрипел под ногами, но не проваливался. Наверх я бы по здешней лестнице не полез — слишком у нее ветхий вид, часть ступенек отсутствует, перила сломаны. Моя спутница согласилась не рисковать здоровьем — похоже, что на второй этаж давно не ступала нога человека.

— Тут есть подвал… — сказала Лайса.

— И мы, конечно, туда немедленно полезем? — догадался я. — Как в дешевом ужастике?

— У меня есть пистолет, — сообщила успокаивающе полисвумен.

— А у меня есть ты, да?

— Что-то в этом роде, — пожала плечами она.

— Ладно, если что, я не побоюсь тебя применить.

В подвале оказалось сыро, темно и гадостно воняло какой-то тухлятиной. Но в целом не очень страшно. По крайней мере, провалиться оттуда уже некуда. Лайса светила фонариком, я подсвечивал смартом, и мы пошли, осторожно переступая через трухлявый древесный мусор на полу.

— Никто тут не ходил, — сказал я.

Не нужно быть суперследователем, чтобы убедиться — следы тут только наши.

— Раз залезли, пройдем до конца, — упрямо сказала Лайса.

Я не стал спорить, хотя очевидно, что если возле лестницы следов нет, откуда им взяться дальше? Главное, чтобы эта халабуда не решила, что именно сейчас ее жизненный цикл подошел к концу, и не рухнула бы нам на головы.

Дошли до конца, уперлись в капитальную стену, которая явно часть фундамента. Остальные перегородки, разделяющие подвал на кучу клетушек, комнаток и коридорчиков, деревянные.

— Убедилась?

— Да. Пошли отсюда. Версия была интересной,

но ошибочной.

— Ничего, бывает.

«Имеющий уши да услышит!» — гласит надпись на стене. Рядом изображен черным силуэтом классический Шерлок Холмс — с трубкой в зубах и лупой в руке. Мироздание с шизофренией на что-то мне намекают.

— Стой, — сказал я, придержав Лайсу за рукав, — тихо постоим.

В тишине старого дома что-то потрескивает, что-то шуршит, где-то капает. И негромкий глухой стук. Неровный, неритмичный, не похож на естественный.

— Слышишь? — шепнул я.

— Вроде бы. Кажется, это там…

Мы бродили кругами минут десять — звук то исчезал, то появлялся, в хаосе перегородок терялось направление.

— Здесь, — уверенно сказала Лайса в конце концов. — За этой стенкой. Но я не знаю, как туда попасть. Туда нет двери.

— Сейчас будет, — сказал я и со всей дури пнул деревянную стену.

Верно рассчитал, что трухлявый каркас не выдержит удара, но не учел, что его примеру последует кусок потолка.

— «Нас извлекут из-под обломков», — процитировал я, когда испуганная Лайса разгребла доски.

— Ты цел?

— Вроде бы.

Сел, пощупал голову. Вроде все как было, не считая гнилой трухи в волосах. Наверное, удар пришелся в наставленные Мартой рога.

В проломе темно и пыльно, торчат светлыми сколами острые обломки досок. Внутри — квадратная комната, где-то пять на пять. Дверей нет. Окон, разумеется, тоже. Есть полки вдоль стен, уставленные стеклянными пузырьками, большой обитый железом стол, как будто из морга, обычная эмалированная ванна, грязная и пустая, и козлы, на которых стоит простой сосновый гроб. Гроб заколочен, рядом лежат инструменты. Пахнет сыростью, плесенью, тленом, свежими досками и аптекой.

— Это что, подпольная похоронная контора? — удивился я.

— Здесь есть лампа, — Лайса чиркнула спичкой, зажигая антикварную керосинку. — И здесь кто-то был совсем недавно.

— Я только не понимаю, как он сюда попал, — сказал я, осматривая стены. Ничего похожего на дверь в них не было, единственным входом на первый взгляд стала проломанная мной дыра.

— Черт! — Лайса внезапно отпрыгнула в сторону.

— Что? — я посмотрел в ее широко распахнувшиеся темные глаза, и мне сразу стало жутко.

— Там. В гробу. Что-то есть!

— Ну да, раз он заколочен…

— Оно шевелится!

Из деревянного, характерной формы ящика раздался тот самый глухой стук, на который мы и пришли.

— Ойбля, — сказал я. Наверное мои глаза сейчас тоже выпучились, как у древесной жабы. — Тебе тут осиновый кол нигде не попадался?

— Так, — сказала Лайса дрожащим голосом, — хватит мистики. Я работаю в полиции!

— Ты это сейчас кому сообщаешь? — спросил я нервно. — Мне, себе или тому, кто в гробу? Ты еще постучи в крышку и скажи: «Откройте, полиция!».