Мертвая женщина играет на скрипке
Шрифт:
— Да, вода неожиданно поднялась. С тех пор так и стоит. Все заполнено водой, я не знала, что есть сухой ход сюда.
— Не все, — сказала тихо Клюся.
— Что?
— Не все заполнено. Я сама не была, но рассказывают, что внутри есть сухие камеры. Если знать направление, то до них можно пронырнуть. И там… Всякое. А ниже лежит в золотой керсте Великий Балий. Керста та полна водой черной, и лежит он, ни жив, ни мертв, но слышит и ждет. И если заснуть на болоте, то можно увидеть его сны, и никто из увидевших не останется прежним. А снятся ему черная вода, пустота и голод.
— И восстанет Он из черной воды и обретет Мир…
— …Труд и Май, — перебил я ее.
Потряс за плечо, чтобы пришла в себя. Клюся смотрела на меня растерянно, не понимая, что произошло.
— Интересно у вас тут в регионе работа с молодежью поставлена, — сказал я Лайсе. — Вижу, воспитательно-патриотические мероприятия эффективны, как нигде.
— Клюся, где ты все это слышала? — спросила полисвумен.
— Что слышала?
— То, что ты сейчас говорила. Про черную воду, и «восстанет он»…
— Ничего такого я не говорила! — возмутилась девушка. — Я во всем этом не участвую!
— В чем?
— Ни в чем, — буркнула она и замолчала с видом окончательного отрицания.
Забавненько.
— Ты сказала, что знаешь, где искать девочку, — напомнила Лайса.
— Догадываюсь, — ответила Клюся мрачно, — пошли.
Прямоугольный остров-крыша закончился, дальше пошла притопленная жердевая гать. Если не знать точно, что она есть — ни за что не найдешь. Она привела нас к островку поменьше. О форме его оставалось догадываться, потому что он был невидим, находясь чуть ниже уровня воды. Мы шли по нему, полоща сапоги по щиколотку, но, судя по ровной поверхности, это тоже фрагмент крыши, только поменьше и пониже главной.
— Стоп. Вы тоже это слышите? — остановилась вдруг Клюся.
Я прислушался. Сквозь монотонный, привычный, выключаемый слухом из акустической картины мира шелест дождя доносились звуки скрипки. Кто-то играл простую, но странно навязчивую мелодию, полную нелогичных, но абсурдно завораживающих тоновых переходов.
Клюся тихо, с замиранием голоса сказала:
— Мама?
— Клюсь, — начала Лайса, — твоя мама…
— Вы не понимаете, — взволнованно сказала девушка, — пойдемте, пойдемте быстрее, она там!
Клюся рванула вперед так, что поскользнулась и грохнулась в воду с очередной гати. Я еле успел поймать ее за руку и был поражен — ожидая легко, одним движением выдернуть легкую девчонку обратно на гать, едва не оторвал ей конечность. Она успела погрузиться всего по пояс, но трясина не хотела отдавать случайную добычу обратно. Я перехватил ее подмышки, и потянул изо всех сил, но гать под ногами стала разъезжаться, и я грохнулся на колени, проиграв болоту сразу сантиметров тридцать девушки. Бурая болотная вода поднялась до ее груди, с излишней определенностью обозначившейся под мокрой майкой. Теперь мы были нос к носу, и испуганные глаза Клюси смотрели прямо в мои.
— Хватайся за шею, — сказал я, напряженно сопя, — давай, изо всех сил…
Она вцепилась
— Теперь я весь мокрый, — констатировал я укоризненно, помогая девушке встать.
— А я осталась без сапог, — она показала босую ногу. — Блин, чуть не утонула.
— Обращайся, — сказал я, отфыркиваясь от противной болотной воды.
— А ты сильный… — сказала Клюся таким странным задумчивым тоном, что Лайса раздраженно перебила:
— Он женат. А ты малолетняя девчонка.
— Я совершеннолетняя девчонка, — поправила девушка ее небрежно, демонстративно оглядывая мой облепленный мокрой футболкой торс.
Торс у меня еще ничего, кстати, без лишней скромности скажу. И живот пока втягивать не требуется. Тридцать три — еще не старость. Тьфу, куда это меня понесло? Это адреналин так работает. И обтянутая почти прозрачной от воды майкой девичья грудь перед носом.
— Мы тут не за этим, — недовольно напомнила Лайса.
— Ой, скрипка же! — опомнилась Клюся, моментально забыв про меня. — Мама!
Скрипка продолжала звучать где-то неподалеку. Пьеса закончилась и началась снова, как будто скрипач не знал других мелодий, или там играет закольцованная запись. Не ловушка ли это? Музыкальный манок на одну слишком экзальтированную девушку? Ладно, посмотрим. Не назад же поворачивать? Кстати, Клюсина бита в процессе купания куда-то уплыла, ей теперь лягушки в бейсбол играют.
Мы выбрались с гати на очередной остров. На этот раз искусственность его происхождения бросалась в глаза — столбики по углам и полуразрушенная арка показывали, что над ним когда-то была крыша.
Жаль, что сейчас ее нет, потому что дождь усилился. Не то чтобы нам было что терять, но…
Звук скрипки доносился из квадратного отверстия в центре. Вниз уходила узкая каменная лестница, мокрая и скользкая от дождя. Уходила ниже уровня болота, но вода в проеме не стояла, а значит — здание не залито. И там нас ждут сюрпризы. Вряд ли приятные.
Клюся потеряла свою керосинку, и мы остались с моей «блендочкой», которая, к моему удивлению, пережила купание в воде без последствий. В ее неярком свете мы спустились по лестнице и пошли на звук по коридору. Выложенному из камня, квадратному в сечении, шириной метра четыре и длиннее, чем мы можем увидеть при таком освещении. Звук скрипки заполняет его бесконечно повторяющейся липко-привязчивой мелодией, которая мне теперь, наверное, сниться будет. Приходилось придерживать Клюсю, чтобы она не рванула вперед бегом — не стоит бегать сломя голову в незнакомых странных подземельях. Это вам любой Индиана Джонс скажет.