Мертвая женщина играет на скрипке
Шрифт:
— Окно, — сказала Клюся.
— Что?
— Окно приоткрыто.
Я распахнул наружу неплотно прикрытую створку. Узкое косое окно выходит на крышу, заливаемую струями вновь начавшегося дождя. Неподалеку, на корявом выступе старого забитого балкона сидит в расслабленной позе, непринужденно болтая ногой, черный силуэт в коротком плаще.
— Это что сейчас было? — спросил я Мироздание.
— Анчутка Сумерлина, — ответило оно через Фиглю. — Назирают, уметы.
— Да что это за Сумерла такая? — я припомнил неприятную карлицу в клубе.
— Нейка она, говорят, — непонятно ответила Клюся.
— Балия балагтового блюдет, — добавила туману Фигля.
— То-то мне теперь все понятно стало… — мрачно ответил я, разглядывая оконную раму.
Между ней и створкой окна застрял кусок оторванного кружева. Кажется, такое было на ночнушке Марты. Но это не точно. Отлично, у меня дополнительно пропала уже пропавшая жена. Дважды пропащая.
Забавненько.
Глава 18
— Дело закрыто, — сказала Лайса.
От нее пахло вином, духами и мужским одеколоном. Кажется, она неплохо провела вечер. Когда Клюся довела нас с Настей из «Макара», полисвумен уже сидела на кухне в халате.
— Закрыто, — повторила она Клюсе. — Девочка была психически нездорова, убежала из больницы, заблудилась на болотах, залезла в подземелья, умерла от гипогликемии невыясненной этиологии. Возможно, недиагностированный диабет. Следов насильственной смерти нет. Отчим и мать подтверждают, что Катя страдала от нервного расстройства и анорексии, во время психических срывов периодически убегала из дома.
— А как же то, что мы видели на болотах? — спросил я растерянно.
— А что мы видели? — устало ответила Лайса. — Дети, которые вели себя странно? Да, найдя на болоте девочку без сознания, они должны были не водить вокруг нее хороводы с пением, а вызвать «скорую», но это не уголовка. Странная женщина, игравшая над телом на скрипке? И это не криминал.
— Но это моя мама! — возмутилась Клюся.
— Это не доказано, — помотала Лайса головой, — люди склонны видеть то, что им хочется. Особенно подростки.
— На скрипке были ее отпечатки, — напомнил я.
— Твои там тоже были, и что? Да, их сложно объяснить, но со смертью девочки это никак не связано, а дело Клюсиной мамы и так давний «висяк».
— Лайса, ты сейчас серьезно? — тихо спросила Клюся.
— Серьезнее некуда. Это распоряжение с самого верха — ты понимаешь, о ком я.
— И ты?..
— Отпусти все это, девочка. Пусть мертвые играют на своих скрипках и хоронят своих мертвецов. Не ходи их путями.
— Знаешь, — сдавленно сказала Клюся, — я лучше о тебе думала.
В глазах ее заблестели слезы и она, резко повернувшись, пошла к выходу.
— Подожди, —
— Пусти, — она зло сбросила мою руку, — вам всем лишь бы лапать. Предатели и трусы. Ненавижу.
Она грохнула входной дверью и побежала вниз по лестнице. Мне послышались сдавленные рыдания.
— Говнямба, — прокомментировала ситуацию моя дочь, заткнула уши наушниками и ушла в комнату.
— Выпить хочешь? — спросила меня Лайса.
— Да что-то не очень. Спать пора уже.
— А я выпью.
Она достала из шкафчика бутылку вина.
— Открой, пожалуйста. Поухаживай за дамой.
Я отыскал в посудном ящике штопор, вскрыл бутылку, налил в бокал, поставил перед Лайсой. Она выхлебала его в два глотка и протянула снова. Я пожал плечами, но наполнил.
— Уеду я отсюда, наверное, — пожаловалась она, — видеть больше не могу этот город.
— Куда?
— Все равно. Иван вон зовет. Говорит, обеспечит работу.
— И личную жизнь?
— И ее. А что? — спросила Лайса с вызовом. — Я не могу получить простого женского счастья? Семью, например.
— Можешь, — я без напоминания подлил в опустевший бокал.
— Иван… Он неплохой. Веселый. А здесь ловить нечего. Мне тут вздохнуть не дают, и дальше капитана я не вырасту. Или вовсе выживут из полиции. А там, у них, карьера… — отчего-то голос ее сделался тоскливым. — Перспективы… Дождь еще этот вечный… Налей еще!
— Уверена?
— Плевать, лей, — Лайса уже была заметно пьяна. — И на тебя, бабушка моя хитрожопая, плевать, слышишь?!!
Она прокричала это неожиданно и громко, куда-то в сторону коридора. Я даже обернулся, ожидая увидеть грозный призрак Архелии Тиуновны, но там стояла привидением в ночнушке Настя.
— Эй, взрослые, — сказала она, — вы чего орете? Напились — ведите себя прилично.
И ушлепала босыми ногами в туалет.
Я оставил Лайсу допивать вино и ушел спать. Сначала долго не мог уснуть, размышляя, куда и за каким чертом унесло уже почти найденную Марту, потом, когда начал (или закончил) засыпать, явились бабуля с котом. Кажется, они нашли друг друга — старая ведьма и черный кот.
— Чего тебе надобно, старче? — простонал я сквозь сон.
— Встань и иди! — выдала встречную цитату Тиуновна.
— Сама иди так-то! — обиделся я. — Дай поспать человеку.
— Выйди на кухню, придурок. Сейчас же!
Я со стоном поднялся и пошел, поняв, что иначе эта навязчивая галлюцинация от меня не отстанет.
На кухне был погашен свет, и я сначала решил, что Лайса угомонилась и ушла спать. Но нет — она сидела на полу, опершись спиной о буфет, в тонкой черной ночнушке на бретельках. В окне сияла полная луна, и в полосах этого света девушка раскачивалась и не то плакала, не то стонала, не то тихонько пела. Глаза ее были закрыты. Судя по полупустой бутылке коньяка рядом, вином барышня не ограничилась. Куда ей столько с таким-то весом?