Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
— То есть? — переспросил Сергеев. — Так просто?..
— Не очень просто. Паулюсу, увязшему в Сталинграде со своей 6-й армией, важно было знать, что намеревается делать советское командование: будем ли мы наступать зимой или начинаем готовиться к холодам в обороне? Наш командующий тылом передал по известному немцам коду циркулярно всем частям приказ: строить утепленные блиндажи, получать зимнее обмундирование, топливо для печей. И немцы клюнули! Прозевали колоссальную передвижку наших войск вокруг Сталинградского котла! Слышишь, как гремит?! Так что поправляйся скорей и следуй за мной! Наконец-то выписали! Как подгадали,
Прощаясь с Сергеевым, Комов попросил:
— У моей Жени есть тут и друзья, и наставницы, но все же присматривай и ты за дочкой, поинтересуйся ее делами, дружи с ней. Я ей сказал, чтобы почаще к тебе заходила.
— Не беспокойся, Павел Петрович. Мог бы и не говорить. Не дадим пропасть твоей Птахе. Правда, сна, как массовик-затейник, нарасхват, но надеюсь и я на ее внимание…
С этого дня и раненые, и врачи, и сестры не отходили от репродукторов, ловили каждое известие с фронтов о таких знаменательных событиях.
С радостью Сергеев отмечал, как стремительное наступление советских войск, скрытно окруживших такую огромную территорию в самые жестокие дни обороны Сталинграда, лишило германское командование инициативы, парализовало истрепанные части гитлеровцев, заставило их перейти к обороне.
Положение немцев ухудшалось с каждым днем: кольцо окружения все плотнее сжимало яростно огрызавшегося зверя. Продовольствие и боеприпасы поступали гитлеровцам с большими перебоями, «воздушный мост» Геринга, о котором трубили все германские газеты, беспощадно разрушали наши летчики и зенитные батареи, прорывались лишь единичные фашистские самолеты, грузы, сброшенные на парашютах, далеко не всегда попадали по назначению. Окруженные немецкие части были обречены, ничто не могло их спасти. Советские войска с запада вплотную подошли к окраинам Сталинграда, в городе немцам не давали покоя наши 62-я и 64-я армии генералов Чуйкова и Шумилова.
Однако в кольце окружения оставались огромные силы врага — остатки отборных частей гитлеровского вермахта. Немцы понимали, что после тех злодеяний, какие они чинили на советской земле, пощады им не будет, а потому сопротивлялись яростно. На подступах к котлу завязались тяжелые бои с танковой армадой Манштейна, брошенной на выручку обреченным на уничтожение, в лучшем случае на плен, германским, итальянским, румынским дивизиям. В декабре 1942 года навалились небывалые в Сталинградской области морозы, гибельные для легко одетых немцев, поверивших своему фюреру, что одна лишь сила «германского духа» способна растопить русские льды и снега.
Раненые, прибывавшие в госпиталь, рассказывали, чего стоило, встречая танки Манштейна, вгрызаться в стылую и твердую как бетон землю. Но наши солдаты были одеты в полушубки, обуты в валенки, дух их был высок, командование полностью владело стратегической инициативой.
Все это Сергеев узнавал не только из сводок Совинформбюро, из газет и по радио, этим жили все, излечивающиеся в госпитале, врачи и медсестры. Наше наступление оказалось настолько стремительным, что фашисты не успевали организовать оборону, оставляли рубеж за рубежом, дзот за дзотом, укрепление за укреплением… Наконец пришло известие о полной капитуляции и сдаче в плен 6-й германской армии — разгроме двадцати двух дивизий во главе с двадцатью четырьмя генералами и самим фельдмаршалом. Всего неделю назад, 26 января, 64-я армия генерала Шумилова овладела Ельшанкой. 21-я
— Доктор! Не могу я больше оставаться в городе! — взмолился в один из таких дней Сергеев.
— Медицине виднее, — был ответ. — На наш с вами век повоевать еще хватит.
— Как же хватит, когда вот-вот все у нас завершится!
— Не очень-то «вот-вот»… Во всяком случае, ни одного лишнего дня держать вас здесь не будем…
Но прошли еще долгих три недели, прежде чем Сергеева наконец-то признали годным к продолжению службы и выписали из госпиталя.
Перед самой выпиской Сергеева навестил Александр Иванович Бирюков, принес показать захваченные у врага неотправленные письма, уже переведенные на русский язык:
— «Я все еще цел, хотя другие тысячами легли и остались здесь навсегда. Позавчера ел похлебку, сегодня стащил банку консервов из контейнера, сброшенного с самолета. Мне 26 лет. Я один из тех, кто любил орать „Хайль Гитлер!“ вместе со всеми, а теперь подохну как собака или попаду в Сибирь!» А вот еще письмо: «Это конец. Еще одна неделя, и игра окончена. Говорить о причинах ныне нет смысла. Я только могу сказать следующее: не нам объяснять обстановку, а тому человеку, который несет ответственность за нас… Берегись, чтобы еще большая катастрофа не постигла страну…»
— Вот оно, возмездие! — воскликнул Бирюков. — Отпетые нацисты и те понимают, куда завел их Гитлер. Если у солдат не осталось сомнений в разгроме, остается убедить гитлеровских генералов прекратить бессмысленную бойню…
— По-моему, их уже убедили, — заметил Сергеев.
— Не скажи… Наверняка во главе со своим бесноватым фюрером жаждут реванша…
В один из дней начала февраля в палату к Сергееву и Николаю пришел Скорин. В руках — теннисный мяч, который он последнюю неделю тискал ослабевшими пальцами. Гипс с локтевого сустава снят, сняты бинты. Настроение у Скорина отличное, смуглое скуластое лицо сияет.
— Привет славянам-победителям! — провозгласил Скорин с порога, и Сергеев невольно поддался его приподнятому настроению.
— Привет, привет, — ответил он, поднимаясь на койке, демонстрируя «вертикальное состояние организма» вместо опостылевшего горизонтального, — какие новости? Что говорят в сводках Совинформбюро о нашей палате?
— Говорят, что залежались, завалялись мы тут, зря переводим казенные харчи, пора на работу.
— Есть предложения?
— Не предложения, а конкретный приказ командования… Как ты? — обратился он к Рындину. — Не забыл еще «шпрехен зи дойч»?
— Бардзо добже шпрехаю, пан капитан, — ответил Николай. — Опять, что ли, в разведку? Или в штаб?
— Пока не говорят куда, но подполковник Джегурда интересовался тобой… Наша рота получает спецзадание… Доукомплектовывают из госпиталей выздоравливающими, однако сказано, дело поручают ответственное, к тому же требуется знание языка.
— Ну так он, язык-то, всегда при мне, — заверил Николай. — А то, что обратно в роту, так это же хорошо!
— Ясно, хорошо! Переводчики нам тоже нужны!