Мертвая зона
Шрифт:
— Ерунда, пройдет, — заверил Леха сумрачно. — Мертвые не потеют.
— Ты зачем сейчас это сказал?! — Лоренцо подпрыгнул в кресле.
— А ты чего такой пугливый?
— Ты зачем это сказал?! — фиксер привстал, и даже в полумраке стало заметно, как его лицо налилось кровью. — Не думай мне угрожать! Щенок!
— Ну пошутил я, — лениво бросил Леха. — Остынь. Смешно, ей-богу.
Лоренцо сел.
— Вижу я, как ты пошутил, — буркнул он. — Тебе интересно нервы мои потрепать. А от них ничего не осталось. Два года под обстрелом! Кругом бандиты! Антисанитария! Жратва — отрава. Умываешься — не дай бог вода в рот попадет. Если девке какой понравился —
Он тяжело вздохнул.
— Тебе пора. Гаджет с ремонтной бригадой сейчас на мыловаренном заводе, что-то там опять не заладилось... У нее есть ответы на твои вопросы. Я придумал, как к ней обратиться, чтобы она заинтересовалась тобой для начала, а дальше ты сам. Иди в автобус и пришли сюда Майка. Я его проинструктирую, и через пять минут поедете.
— Значит, самый главный контакт в городе? — спросил Леха, медленно вставая из-за стола. Ноги вроде слушались, язык не заплетался, можно ехать разговаривать.
Нужно ли? К Рамоне он ближе точно не станет, а к неприятностям — запросто. Из чего они мыло варят на своем заводе...
Ну, да, теперь он знает.
— Главнее не бывает. Напоминаю, Гаджет — с прибабахом, и я не могу гарантировать, что беседа пойдет нормально.
— Как ее зовут на самом деле?
— Не интересовался, это вредно для здоровья. Все, иди, мне больше нечего сказать... Нет, есть! Вали отсюда, видеть тебя не хочу!
— Как ее зовут?!
— Отстань! — выкрикнул Лоренцо, растеряв остатки самообладания. — Великая Мать ее имя! Проваливай, засранец!
— И у кого тут биполярочка? — спросил Леха небрежно.
Одной рукой сгреб початую бутылку джина со стола, другой прихватил тоник — и вышел.
— Удачи, — донеслось в спину.
Леха небрежно махнул бутылками.
Он не видел, как Лоренцо сжался в кресле, вцепившись обеими руками в подлокотники так, что те едва не треснули.
Просто отправил к нему Майка, а сам забрался в «басик», сунул бутылки в карман на спинке переднего сиденья и хлопнул Ури по плечу.
— Слушай, доктор, а в каких ритуалах джу-джу используются женские трусы?
— Я не доктор, а магистр, — сказал Ури. — И насчет трусов, это тебе на богословский факультет.
— Шутишь? Смеешься над белым парнем?
— Шучу конечно. Но если белые узнают все про колдовство черных, нам будет труднее завоевать мир и обратить вас в рабство.
— Белым стоило бы извиниться за то, что они натворили здесь. Хочешь, я извинюсь? — сказал Леха искренне.
— Да ты-то при чем, босс? — Ури отмахнулся. — Куда поедем? Обратно к Лузеру? Как он поначалу сердился из-за этого прозвища, бедняга... Ха-ха-ха! А потом ничего, привык... Вот так и человек: живет-живет и привыкает!
— В аэропорт позже. Сейчас на мыловаренный завод.
Ури резко повернулся к Лехе.
Он выглядел озадаченным и даже испуганным.
— Ты что? — Леха невольно понизил голос до шепота.
Но тот уже справился с волнением и даже изобразил улыбку. Несколько вымученную.
— Туда ехать... Опасно?
— Нет-нет, босс! Там пахнет очень сильно, но сам по себе завод это просто завод. Его надежно охраняют, все хорошо.
— Тогда почему ты?..
Ури молча сел прямо и уставился перед собой.
— Понятно, — Леха взялся за джин.
Взвесил бутылку в руке, подумал — и сунул обратно.
— Вы совершенно
Леха достал планшет, открыл базу данных по персоналиям, ввел пароль. Сначала ищем человека по имени Барнард... Надо же, вот он. Как и следовало ожидать, покойник. Фредерик Барнард, позывной «Барни», сорок лет, последняя должность — начальник разведки головной ЧВК группы компаний «Ландшафт Дизайн Анлимитед». Двадцать месяцев назад убит в перестрелке с неизвестными на шоссе вблизи мексиканской границы, штат Техас; машина загорелась, тело сожжено; подтверждение гибели — личный жетон, тест ДНК. Значит, ушел-таки из Абуджи, и далеко ушел, но не убежал от смерти. А это что за ссылка?.. Виктория Ройс, позывной «Вик», тридцать два года, технический специалист, заместитель главного механика. Убита вместе с Барнардом, в той же машине, тело сожжено, подтверждение — личный жетон.
Леха быстро пролистал списки технического персонала и вернулся к Виктории Ройс. Ну, здравствуй, Великая Мать. Какое приятное лицо, ничего общего с брутальным обаянием Элис, скорее типаж Рамоны, «носик-глазки», милашка. Не солдатская внешность, мягко говоря. Зачем вы, девушки, выбираете войну? Какую такую свободу, и что за раскрепощение вы в ней находите? Тем более, сексуальное? Извращение это. Вместо ломки стереотипов — ломка женского естества об колено.
Но если посмотреть критически на жизнь современного обывателя, вот уж поистине извращение. Год за годом люди забивают себе головы белым шумом, только бы заполнить пустоту в душе; оборви этот процесс хоть на день, человек сорвется в депрессию. Тем временем другие люди профессионально создают белый шум, заполняя свою личную пустоту ложной уверенностью, будто они — умнее, прозорливее, лучше обывателей. Каста избранных. Но стоит повелителям виртуальных новостей и властелинам марионеток слегка отвлечься и оглядеться по сторонам, результат обычно еще хуже. Они сразу травятся насмерть теми же таблетками, что обыватели пьют от депрессии. Поэтому каста избранных не отвлекается.
И все делают вид, что так и надо.
Может, и правда лучше выбрать войну?
Леха закрыл файл Виктории Ройс. Интересно, она знает, что убита? Почти два года здесь, наверняка отрезанная от информации наглухо, постоянно на наркотической подкачке, — не факт, что женщина вообще нормальна. А может, ей тут хорошо.
«И что я предложу ей? Что скажу?! Здрасте, я Филимонов из Института, тут вот какое дело, видите ли, за два года, что вы прохлаждались в Нигерии... хм, прохлаждались, цицерон хренов... короче, за последние два года индустрию ЧВК постиг кризис, она висит на волоске, и Институт с ней вместе, но вы этого не знаете, и я могу нагло врать, будто представляю могущественную организацию, способную для вас сделать что угодно, например, вытащить из Абуджи. А вы мне за это... Что? Ключ зажигания от Йобы? Сервер «Ландскнехтов», набитый тайнами? Место захоронения отряда спецтехразведки Института? Да какое там место, нашими ребятами намылились давно...
А она такая в ответ: мальчик, пошел вон.
Лоренцо, каналья, ты же обвел меня вокруг пальца. Мне нечем заинтересовать женщину, которую в Абудже зовут Великой Матерью. Я примерно догадываюсь, какой смысл носит этот титул.
Мне не о чем с ней говорить!
Но я должен. Нельзя упускать такой случай. Должен!
Жалко, Пасечник не умрет от зависти. Тогда бы дело того стоило...»
Леха развалился на сиденье, повернул голову — и опешил. Сзади лежали два знакомых рюкзака.
— А мой где?