Мёртвые бабочки
Шрифт:
Сейчас Золлак дремал в своей библиотеке, поглубже забравшись в глубокое и мягкое кресло. В руках у него был древний трактат, посвященный науке ухода за кожей. Перед тем как уснуть, Золлак отмечал карандашом особенно важные моменты. Карандаш упал на пол из расслабленной руки и закатился под стол, где его и подняла неслышно вошедшая Ксенобия.
60.
С момента смерти Стора прошло два года, и за это время Ксен порядочно изменилась. Сгоревшие волосы пришлось почти полностью обрезать, и теперь на голове у неё были короткие растрёпанные пряди с оплавившимися концами. Радужная оболочка, придающая глазам удивительный синий цвет, помутнела и Ксен смотрела на мир тёмно-серыми глазами. Больше не было никого, кто мог бы помочь ей перебраться в новое тело,
Самой заметной деталью нового образа Ксен была белая бархатная полумаска с краями из плотного кружева. Маска закрывала верхнюю часть её лица так, что открытыми оставались только губы и часть левой щеки. Прорези для глаз были такими узкими, что не позволяли увидеть нижнее веко. Маска пугала и настораживала тех, с кем Ксен приходилось иметь дело, хотя никто толком не мог объяснить, что именно было пугающим.
Ксенобия осторожно коснулась плеча старика. Он вздрогнул, но не проснулся. Тогда Ксен взяла его за воротник и легонько встряхнула. Золлак тихо вскрикнул, широко распахнул глаза и тут же постарался вжаться в кресло. Высокая незнакомка в маске напугала его до смерти. Он решил, что ещё немного и его хватит инфаркт. Почему-то мысль о собственном сердце успокоила старого врача, и он взглянул на Ксен уже с любопытством. Ксен поймала его взгляд.
– Ты Золлак?
– Да, - кивнул тот с опаской.
– Лекарь архонта?
– уточнила Ксен.
– Да, - снова кивнул Золлак и тут же поправился, - То есть не вполне. Я личный врач наместника Ларсена.
– Это почти одно и то же. Но я хочу знать, так ли ты хорош, как о тебе говорят?
Золлак смутился. Он никогда не был тщеславным, но знал, что за пределами дворца архонта о его искусстве слагают легенды. Далеко не все из этих рассказов были правдой, но воображение они поражали. Золлака нельзя было назвать талантливым врачом. Секретом его искусства было неуемное любопытство, которое всю свою жизнь Золлак удовлетворял чтением старинных книг и трактатов. В молодости он много путешествовал и находил книги в самых удивительных местах - в лавке торговца фруктами, тележке старьевщика, на чердаке полусгнившего дома и даже на острове, откуда давно ушли все его жители. С годами путешествовать стало труднее. Теперь книги для Золлака находили другие люди, а он учил языки и старался ознакомиться со всеми веяниями в давно похороненной медицинской науке. В то время, как врачи по всему миру искали истину в молитвах и ритуалах, Золлак лечил своих пациентов порошками собственного изготовления. Всё это Золлак прекрасно осознавал и поэтому никак не мог сообразить, как правильно ответить на вопрос странной незнакомки.
– Я врач, - наконец, сказал он.
– Значит, ты тот, кто мне нужен, - кивнула Ксен.
– Ты больна?
– спросил Золлак.
– Поэтому ты прячешь своё лицо?
– Больна моя сестра. И ей нужна твоя помощь.
– Боюсь, это не в моих силах. Господин Ларсен не позволяет мне отлучаться из дворца.
– Ему придётся с этим смириться. Пойдем!
С этими словами Ксен взяла Золлака за руку и потянула на себя. Он судорожно вздохнул и ещё шире раскрыл глаза, не вполне понимая происходящего. Незнакомка была странной, но выглядела как молодая женщина. Вот только вела она себя необычно. Старику хотелось задать много вопросов, понять, что за беда приключилась с её сестрой, но Ксен не желала ничего слушать. Она выволокла Золлака во внутренний двор и усадила в седло самого странного коня, которого только видел старый врач. К тому моменту, когда Золлак окончательно поверил в собственное похищение, Ксен уже была в нескольких милях от владений архонта. Ни один стражник так и не сумел остановить быстроногого Астораго.
61.
Новый дом Ксенобии и Лори был в заброшенном шахтёрском поселении. Когда из Снежной горы выгребли последнюю руду, шахтёров перевели в другое место. Их дома, ютящиеся в естественных пещерах, опустели. Никто не хотел селиться в мрачных деревянных постройках, с потолка которых могла капать вода, а пол по
В дороге Ксен рассказала Золлаку о том, что её сестра пострадала во время пожара. А когда старик долго и витиевато выражал своё сочувствие, Ксен принялась вспоминать, что же случилось на самом деле. Как всегда во время этих воспоминаний, Ксен захлестнула волна ненависти к людям, всем людям, каждому человеку. Большого труда ей стоило не сбросить Золлака на землю и не затоптать его копытами коня.
Иногда ненависть становилась такой сильной, что Ксенобия начинала ощущать её на физическом уровне. Ненависть была похожа на ноющую боль в груди, которая только усиливается от времени. Ксен иногда думала, что время или огонь повредили её электронный мозг. В конце концов, ненависть это человеческое чувство. Как андроид может испытывать ненависть? В былые времена, когда Ксен хотела убивать, делала она это не из ненависти, а из желания причинять боль и страдания. Когда Ксен была Сонаром-палачом, она несла смерть, которая была только окончанием жизни. Она была и оставалась жестокой, но раньше жестокость была следствием ярости, а не ненависти. Сейчас что-то новое и тяжелое ворочалось в душе Ксен, порой заставляя её забывать обо всём на свете. В иные дни только Лори могла дать Ксен желанное успокоение. Даже будучи слепой, Лори видела гораздо больше своей названной сестры. Весь мир для неё был удивительным местом, которое, как ни старайся, никогда не познать до конца.
С тех пор, как Ксенобия увезла Лори далеко от деревни Луань, любимым развлечением Лори было слушать рассказы сестры. Лори просила, чтобы по вечерам Ксен рассказывала ей то, что видела днём. Слушая её, Лори улыбалась и говорила, что теперь Ксенобия стала её глазами. Только наедине с ней Ксен снимала маску и позволяла Лори прикасаться к своему лицу. Лори сосредоточенно водила пальцами по металлическим пластинам на месте правой половины лица сестры, и каждый раз удивлялась, отчего они такие холодные. Ксен обнимала её левой рукой и рассказывала очередную историю.
Однажды зимним вечером, когда в очаге жарко горел огонь, а по скруглённым бревенчатым стенам бежали причудливые тени, Лори сидела у ног Ксен, положив голову к ней на колени. Ксен паяла собственную руку, и древесный запах канифоли заполнял собой все комнаты старого пещерного дома.
– Расскажи мне про тот, старый мир, - вдруг попросила Лори. Ксен вздрогнула и капнула расплавленным металлом на стол. Иногда она настолько погружалась в собственные мысли, что забывала о том, где находится.
– Про старый мир?
– перепросила она с удивлением.
– Даже не знаю, с чего начать. А что ты хочешь узнать?
– Ты как-то говорила, что многое знаешь про него. Расскажи, как жили древние боги?
– Люди, - поправила Ксенобия.
– Древние были людьми.
– Такими же, как мы с тобой?
– Такими же как ты, - хотела сказать Ксен и осеклась.
– Да, маленькая, такими же, как мы.
– И всё же, какими они были? Как одевались, что делали, как говорили друг с другом?
– Ну...
– Ксен задумалась. О прежних днях в первую очередь она помнила бесконечную вражду двух могущественных корпораций. Она помнила войну и смерть, когда счет сначала шел на тысячи, а потом на миллионы. Но вряд ли Лори следовало об этом знать.
– Древние жили почти также как мы, - наконец, сказала Ксен.
– Работали и отдыхали, заботились друг о друге, иногда ссорились, иногда заключали мир. Людей было гораздо больше. Почти в каждой семье были дети.
– Дети?
– удивлённо спросила Лори.
– И они появлялись на свет просто так, без жребия? Без ритуала?