Мёртвые душат
Шрифт:
— Это недоразумение, — гибко реагируя понижением громкости голоса на нажим ножа, в испуге прошептал несчастный Бибз. В случившемся недоразумении, он, однако, мог винить лишь себя самого.
— Золано тебе расскажет о недоразумении! — ухмыльнулся Лимн.
Пленника надо было допросить, и карлики, не давая ему опомниться, принялись за дознание. Ничего, что бы показалось Лимну новым и интересным, Бибз, однако, сообщить не смог. Зато сам надзиратель быстро догадался, что имеет дело с карликами. Хорошо подумав, Зунг его зарезал.
Теперь пора было исчезнуть из этого тайника, который становился всё опаснее, и уже не тем, что сюда
Воспользовавшись оставленной покойным Бибзом верёвкой, Лимн поднимался к люку, пытался его открыть, но тщетно. Не преуспел и Зунг. Очень походило на то, что люк открывается только извне. В напрасных попытках выбраться карлики потеряли счёт времени; только и понимали, что ночь наверняка прошла, что замок давно не спит. В своём тайнике они неплохо слышали происходящее в том коридоре, откуда сюда попали. Слышали шаги, голоса.
Потом они услышали внезапный грохот. И грохот был таков, словно весь замок Глюм взял да обвалился. Зунг предположил, что теперь они погребены ещё глубже, за что получил от Лимна мощную затрещину. О том, что замок ещё жив, почти тут же возвестили бегущие шаги, пронёсшиеся над ними. Поднялась суета, крики — всё говорило за то, что замок Глюм пострадал частично.
И среди хаоса звуков Лимн и Зунг разобрали знакомый голос Дулдокравна, произрекающий на службе у Чичеро какие-то стихотворные строки. Не было никаких сомнений, что посланник проходит рядом, и голосом подаёт сигнал своего присутствия. Лимн в ответ пару раз стукнул в закрытую крышку люка. Увы, Чичеро то ли не услышал стука, то ли был замечен патрулём и был вынужден отойти, произнося с глубокомыслием, достойным великого поэта:
— Куда б ты не вышел, приходит на ум
Пренеприятнейший замок Глюм!
Чичеро удалился, а Лимн долго ещё соображал, что ему хотел передать посланник этим «куда б ты не вышел»? Может, люк оцеплен, и их ждут. А может, речь о том, что в замке Глюм сейчас опаснее, чем в их противном секретном помещении.
Карлики долго ещё прислушивались, ожидая, что Чичеро вернётся. Но он в эти сутки не вернулся. Зунг за сутки (только бы не поделиться!) потихоньку съел все свои припасы, захваченные на кухне, Лимну же пришлось поголодать. Ну, а на следующие сутки — голодали уже оба.
Глава 20. Женщина в былом
Проходили дни. Замок Глюм с грехом пополам заделывал пробоину; многих шпионов теперь сняли с работы по гостям, и они осваивали ремесло каменщиков. Кипело строительство и новой Драконьей башни (теперь стало известно, что она так называется).
Чичеро пребывал в ничтожестве, но тень его сопротивлялась. Она надменно стояла в однажды занятом углу и всё ещё не принимала участия в общем хороводе. В финале каждого представления (когда остальные тени в бессильной алчности рвали друг друга в клочья) ей, возможно, доставалось больше, чем другим. Чичеро в такие моменты не мог на неё смотреть, так как чувствовал фантомные боли в местах, в которых её терзали жадные
На мёртвых и набальзамированных конечностях посланника, прежде всего на руках (именно руками тень Чичеро пыталась заслониться от нападения) появлялись явственные следы укусов, и Дулдокравн с этими обезумевшими от боли конечностями порой не мог справиться. Тогда фигура в посланничьем плаще падала на пол и каталась по нему в судорогах. Страшные боли терзали и туловище посланника, которого у него и вовсе не было.
Вместе с прежними ритуальными развлечениями замок Глюм теперь следовал и новой традиции, появившейся с лёгкой руки Бларпа Эйуоя: по утрам гостям рассказывались легенды. Очень много легенд знал и сам Бларп, но у него нашлись конкуренты. Клу из Гима рассказал печальную историю о любви юноши к белой лилии, Ро из Уземфа поведал о забавных приключениях царевны Анж по пути к Эузе и обратно.
Великан Плюст сперва хмурился, слушая эти утренние истории, но и он был ими в какой-то момент очарован — теперь он уже не прерывал рассказчиков демонстративно громким чавканьем.
А на второй день после воздушного налёта и уничтожения Драконьей башни в гости к Плюсту пожаловала великанша Клюп из замка Окс, что на Клямщине. Огромная повозка, запряжённая десятком белых лошадей, остановилась во дворе замка, и Плюст радостно вышел встречать гостью.
Чичеро сразу узнал эту великаншу, с которой его познакомила дочь Цилиндрона на симпозиуме в Цанце. Он подумал, что от этой уверенной в себе громадной женщины, с которой Плюст держал себя вежливо, ему может прийти избавление. Когда же ему предстала спутница великанши — женщина обычного роста в зелёном дорожном платье с большим лифом, — слабая надежда весьма укрепилась. Великаншу Клюп сопровождала не кто иная, как госпожа Кэнэкта, близкая подруга Лулу Марципарины Бианки.
Судя по всему, этих своих гостий — обеих — ноздреватый Плюст не собирался насильно удерживать в замке Глюм. А стоит только госпоже Кэнэкте увидеть Чичеро в его бедственном положении, как она, уж точно, не преминёт обо всём рассказать дочери Цилиндрона, а уж тогда… Ведь Плюст, при всей его величине и наглости, всё-таки не Живой император (будь он плох), и не отважится он на открытое противостояние некрократии в лице её ставленника, управляющего Цанцким воеводством…
Одного Чичеро приходилось всерьёз опасаться — собственной позорной робости и слабости. Ведь у него — мёртвого человека практически без тела — ныне отобрана и душа, отобрана, чтобы веселить гостей на вечерних представлениях. Его теперь нет, и более всего его нет тогда, когда он вспоминает, что его нет. Когда же его настолько уж нет, решится ли он обратиться к великанше Клюп с просьбой о спасении? Подойдёт ли он даже к фигуристой госпоже Кэнэкте, чтобы передать весточку отчаяния Лулу Марципарине, или же, ещё лучше, — самому Цилиндрону…
…Но, к успокоению Чичеро, встреча произошла — и как бы сама собой. Просто в том же коридоре, где находилась комната, посланника, Плюст разместил и спутницу своей дорогой великанши, так что Чичеро с Кэнэктой трудно было не встретиться.
— Не правда ли, Плюстик очарователен? — воскликнула госпожа Кэнэкта, как только выпустила посланника из своих радостных объятий.
— Очарователен? — удивился Чичеро.
— Он не каждому раскрывается, — объяснила Кэнэкта, — но у него очень большое сердце!