Мёртвые душат

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Ну, держись, некромантская дочка!

И начинались весёлые игры живых, в которых вдумчивому Чичеро, честно говоря, не доставало смысла и сверхзадачи, но которые, надо признать, вызывали в нём какие-то давным-давно позабытые за годы посмертия внутренние движения.

От вторжения этих позабытых материалов Чичеро словно зависал на ниточке над разверзающейся пропастью, — и разверзающейся именно там, где миг назад под ногами тянулась Большая тропа мёртвых, выложенная непоколебимым серым камнем.

* * *

Странные переживания

посещали посланника в ответ на откровенные признания невесты. Ощущение ухода из-под ног твёрдой опоры являлось столь часто, что Чичеро напоминал себе летающее существо наподобие дракона. Одно из признаний Бяши — самое оглушительное — прояснило её недавние полунамёки о магическом даре отца.

Оказалось, Лулу Марципарина Бианка вовсе не приходилась дочерью Умбриэлю Цилиндрону. Подлинный её отец — некромейстер Гны. Просто некромантам высоких ступеней посвящения не полагается иметь детей, а от градоначальников и воевод этого как раз ждут (надеясь, что мёртвая власть не совсем импотентна).

— Посуди сам, как я могу быть его дочерью, если мне сейчас тридцать два года? Да тридцать два года назад Цилиндрон был уже лет сорок, как мертвецом! — говорила Бяша, а Чичеро в растерянности закрывал глаза. Он пытался понять, что этот факт меняет в понимании образа действий самого Цилиндрона, да и общей картины происходящего в Цанце.

Понятнее становилось, пожалуй, вот что. Для Цилиндрона статус его дочери и правда важнее самой дочери. Поэтому в её честь назначаются праздничные симпозиумы, на которых её присутствие — словно бы излишнее. Поэтому «отец» вместо воспитания Лулу воспитывает своих подчинённых так, чтобы они на неё не претендовали. Поэтому же он откупается от бурных желаний «дочери» подарками (замок для утех!) и, когда подарки не спасают, готов её пристроить замуж куда-нибудь, за кого попало, лишь бы дома не мешала. И не случайно именно некромейстер Гны (реальный отец Лулу) самолично вёл церемонию обручения.

Всё это теперь стало понятнее, но отчего же оно не трогает мёртвого сердца Чичеро?

А вот отчего. Вынужденная Цилиндроном женитьба Чичеро на его «дочери» в Цанце (которой теперь, кажется, не избежать), насильственное «гостевание» посланника в Глюме, нынешнее половое рабство в Оксе (стыдное для карликов, хотя и приятное им) — всё это звенья одной цепи, сковывающей Чичеро.

А первым звеном, похоже, выступило принятие на себя той миссии, которую своим разведчикам предложил Врод Занз-Ундикравн…

Но нет, и это звено — не самое первое. Сначала был переход в посмертие — и связанное с ним разделение. Смерть надо было поместить на конце иглы, иглу надо было спрятать в «призрачную шкатулку», а последнюю с этих пор — постоянно беречь, чтобы никто тебе не навязал не избранной тобой судьбы.

О Лулу Марципарина Бианка, дочь некроманта, верни мне мою тень!

Но нет, не вернёт твою тень Лулу Марципарина Бианка! Она влюблена, она щедра, она бы отдала тебе твою тень, если бы имела. Но тень осталась в замке Глюм (или ты забыл?). Её ты там оставил сам, тебе её и забирать. Верни же

свою тень сам, дохлый мертвец!

Глава 22. Неудобовспоминаемый осёл

Две недели улетели, будто сон поутру. Не за горами уже был срок, отведённый для возвращения Чичеро в замок Плюста. Посланник теперь с каждым днём всё яснее понимал, что вернуться не просто придётся, а ему нужно вернуться.

Но вернуться — по-умному. Для этого ему понадобится киоромерхенная суэнита. Ведь не будет у него шанса обыскать весь замок Глюм, чтобы найти похищенную. С этой суэнитой ему понадобится спуститься в глухой колодец двора, в котором тени, ведомые рукой Плюста, дают свои представления.

Там он соберёт в «призрачную шкатулку» все тени, какие сможет, но главное — найти собственную. Как только это случится, он станет собой — посланником Смерти Чичеро, — а уж с ним шутки Плюста будут плохи.

К сожалению, Окс — замок живых людей. Из мертвецов здесь находилась, пожалуй, одна лишь великанша Клюп, а все слуги, как и все предметы страсти Лулу Марципарины, как и её подруга Кэнэкта — все были живыми. Раз уж Умбриэль Цилиндрон, купивший для дочери замок, взялся не потакать её интересу к мертвечине, то он уж выполнил всё от него зависящее.

Никаких деревень с мертвецами-крестянами под Оксом тоже не было. Великанша Клюп не очень твёрдо помнила: то ли крестьяне здесь вымерли ещё живыми, то ли их продали в замок Глюм вместе с деревнями, а уж тогда они вымерли. Так или иначе, кроме каких-то древних пепелищ, деревень на Клямщине не видать аж до Кляма и Батурма.

Как и следовало ожидать, Чичеро не нашёл в Оксе суэниты. Единственная суэнита, которая могла бы обнаружиться в замке, принадлежала Клюп, но великанша была не настолько глупа, чтобы её хорошо не спрятать (ведь эта самая великанша ставила на место даже ужасного Плюста).

Замечая, каким озабоченным становилось лицо Зунга, как только он совершал переход от её сладкого тела к строгому плащу Чичеро, Лулу Марципарина спрашивала у возлюбленного, что за кручина его гложет. Чичеро отвечал, что он печалится о скором возвращении в замок Глюм, к которому его принуждает неосторожно данная клятва.

Он, конечно, слегка лукавил, придавая такой вес именно клятве, и меру своего лукавства прекрасно понимал. Посланник предпочитал посвящать невесту в более возвышенные свои мотивы, а не в низменные. И ещё, как водится, — в суть своих свободных решений, а не вынужденных обстоятельствами реакций.

— Не переживай, любимый, наша добрая Клюп тебя с радостью подвезёт к Плюсту, ты возьмёшь назад свою клятву, и будешь снова свободен как ветер! — так убеждала Чичеро его верная Лулу Марципарина.

— Не всё так просто, дорогая, всё не так просто! — скулил в ответ тот. Что именно непросто, он ещё надеялся придумать — в выгодном для себя свете.

— Ничего нет проще, чем добраться из замка Окс в замок Глюм! — наставительно провозглашала его любимая, — Здесь менее пяти часов на санях, а по подземному ходу — и того меньше.