Мёртвые душат
Шрифт:
— Я думаю, моих друзей сейчас держат в тюремной башне, или пытают калёным железом в одном из подвалов, — продолжал Дониа.
— Откуда вам это известно? — поинтересовался посланник.
— Одного из моих друзей на время вернули из тюрьмы. Он был сломлен, но много чего успел рассказать.
— Что же он рассказал?
— Бларп Эйуой работает на Плюста. Он только делает вид, что своими легендами вносит разброд в настроения гостей — узников замка. Он якобы отвращает их от этого зрелища, — Дониа кивнул на боровшихся внизу теней, — но всё это для отвода глаз. Эйуой предаст в любую минуту.
— Вот как? Что же вам
— В темнице замка томится даже один великан. Ему там особенно трудно, так как эти помещения на великанов не рассчитаны. Ему там даже не подняться в полный рост.
— Что за великан?
— Его зовут Ом из Мнила. Он называл моему другу ваше имя, поэтому я подумал, что вы его знаете.
— Что же рассказывал Ом из Мнила?
— Не многое. Рассказывал, плохо ему здесь. И ещё говорил, надеется, что Чичеро Кройдонский заберёт его отсюда.
Чичеро поблагодарил Дониа за информацию и призадумался. Оказывается, добрый Ом никуда не был отпущен. Почему-то хозяину Глюма настолько хотелось завладеть имуществом хозяина Мнила, что он не отпустил беззащитного дурачка домой, а оставил здесь мучиться. А ведь более двух месяцев прошло.
Посланник невидящими глазами смотрел вниз, на возню теней. Из оконных проёмов напротив его буравили взглядами двое подозрительных стражников. А внизу, из однажды занятого ею угла, на Чичеро, не отрываясь, смотрела его единственная собственная тень.
Вот чего уж посланник точно не ожидал, так, конечно, этого. Порог Смерти его не пропустил! Можно ли в такое поверить? Оставалось поверить.
Преследователей Дрю из Дрона не видел. Да, кажется, они в досаде остановились, понимая, что посланник Смерти до ворот доскачет первым. Но неужели никто из них не рассмотрел, как Дрю на полном скаку — бам! — врезался в запертые створки? Если они это рассмотрели, то кто или что им мешает сейчас приблизиться и сделать с беспомощным посланником то, что они хотели? Нет ответа.
С большим трудом поднялся на ноги конь Дрю со свёрнутой на бок мордой. Шатаясь на своих вывихнутых ногах, недоумевающий посланник на него еле вскарабкался. Конь закачался и выпустил правое крыло — и не для полёта, а просто чтобы себя поддержать.
Итак, в жуткой катастрофе и конь, и всадник сохранились, но, однако, сильно пострадали. Сейчас им много не проскакать. Дрю слез с коня и уселся прямо на серый камень дороги. Может, кто-то будет проезжать, и ворота всё же откроются? Тогда посланник если и не сам проникнет в Запорожье, то, по крайней мере, сможет через кого-то передать весточку магистрам Ордена.
Нет, никто не проезжал. Так прошёл целый день, и удивлённому этим обстоятельством Дрю стало представляться, что ворота теперь вообще не работают. Неужели сообщение между Предпорожьем и Запорожьем навеки нарушено?
Впрочем, нет, гораздо вероятнее — избирательная непроницаемость ворот лично для него. Таинственные сообщники известных ему заговорщиков (Гру, Плю, Стрё, Флютрю) и незнакомца Пендриса оказались распространены повсюду. Они не только сторожили его на въезде в Цанц, но и определили мнение самого Цанца.
То же самое положение (подчиняющееся формуле «враги под городом — настроенный против него город») Дрю ожидал встретить в Кляме и Дроне, почему и не стал к ним приближаться. И вот теперь прежняя формула охоты за Дрю обрела неожиданную глобальность.
К вечеру, когда посланник почувствовал, что сможет сесть на коня без риска для обоих, он сделал это. Конь уверенно перемещался пока что только шагом, и Дрю подумал о возможности удалиться из-под Порога Смерти на юг, в сторону Гуцегу, под покровом ночи. Такая возможность открылась бы, будь ночь потемнее, но, к сожалению, повсюду лежал снег.
Передумав отправляться сейчас, Дрю слез с коня. Он не думал, что его преследователи отъехали далеко. Они почему-то не приближаются к воротам, чтобы его захватить, но тому может быть объяснение. Жёсткий закон некрократии регламентирует применение оружия непосредственно под Порогом Смерти: каждый, кто такое сделает, будет уничтожен тут же на месте (его испепелят синими молниями со Стены). Именно эта норма, для кого-то священная, для кого-то просто страшная, и защищала сейчас Дрю.
Прошла ночь, употреблённая посланником на то, чтобы походить под воротами взад-вперёд, ведя коня в поводу. К утру конь обрёл большую силу и устойчивость в ногах. Бальзамы, призванные сохранять его мёртвое тело в активном состоянии, делали своё дело. Взбодрился и Дрю. Крылья коня совсем не пострадали — и это давало шансы на успешную быструю езду (при условии, что коня будут слушаться ноги — достаточно, чтобы разогнаться).
Дрю стал разгоняться, и тут же увидел оцепление из спешившихся арбалетчиков, широким полукольцом оградивших ему проход. Будто и не провели целой ночи в ожидании прорыва посланника Смерти со взведенными тетивами, выглядели они бодрыми и готовыми к прицельной стрельбе.
Как и Дрю, они использовали ночь: к ним подошло мощное подкрепление, которое и позволило оцепить местность вокруг Порога Смерти столь плотным — в два ряда — полукольцом. Может быть, и загадочный Пендрис теперь где-то среди них.
Ёжась от предстоящего, Дрю из Дрона повёл боевого коня прямо на присевших на одно колено мертвецов с тяжёлыми арбалетами. Мертвецы в тишине одновременно прицелились, словно по прозвучавшей для них команде.
— Я готов сдаться! — крикнул посланник, не придерживая, правда, коня.
Никто с ним не стал разговаривать. Видать, арбалетчики в оцеплении имели точный приказ его изрешетить, и не собирались ставить выполнение под угрозу.
Что случилось дальше? Ясное дело, арбалетный залп. Тошнотворный сухой тенькающий звук, который Дрю так сильно надоел ещё со времён Цанца.
Подошёл тот третий день, который Чичеро наметил себе для возвращения тени. Сегодня я это сделаю, произнёс про себя посланник, иначе превращусь в того правителя Дрона — из легенды подлого провокатора Эйуоя.
Он поднялся с постели ранним-ранним утром, когда до завтрака оставалось ещё добрых три часа. Ясно, что и соглядатаи будут бодрствовать, и непременно за ним увяжутся, но в этот утренний час они не будут слишком уж бодры.
Выйдя из своей комнаты, Чичеро кратчайшим путём направился к привычному наблюдательному посту у двора с тенями. Оглянувшись, без тени удивления заметил топающих за ним двоих стражников. Это были живые стражники, и оба шли навстречу своей смерти, о которой не подозревали, ибо излучали бодрость и веселье.