Мертвые не кусаються
Шрифт:
Не выпуская стакана из руки, он направляет указательный палец в сторону Фелиции и мурлычет:
— Вон там идет сюда с прозрачной сумкой, нагруженной сосками и бутылочками, мадам, ваша матушка, не так ли? Ворчливая маленькая чума, прогуливающая ребенка, это племянница вашего помощника — инспектора Берюрье.
Он продолжал говорить, но я теряю нить.
Мой собеседник это замечает. Он умолкает на миг и касается моей руки.
— Догадываюсь, комиссар, что вы сгораете от желания позвонить в Париж и посоветоваться с руководством. Это очевидно, ведь ситуация только что изменилась. Ну что ж, давайте, такова ваша обязанность подчиненного. У вас интересное занятие, но с ним связаны две крайности,
Он опустошает стакан одним глотком. Ваш Сан-А не двигается.
Я смотрю на мою доблестную женоматерь, занятую намазыванием ножек Антуана черт знает какой гадостью. У нашего принца склонность к подгоранию.
Тенерифе, маман, Антуан, Берюрьевское племя… Великие тайны сверхпредосторожности. Поломка. Манипуляции! Противошпионское оборудование! Вариант «Б»! Летчики-налетчики! Прямо-таки случай с архивариусом, которому велено переписать архив перед его уничтожением! Такие хлопоты! Цирковые трюки! Только чтобы дать возможность самому знаменитому наемному убийце устроить представление? Есть от чего разразиться рыданиями, вы не находите?
Ну а я разражаюсь смехом.
Это должно произвести впечатление, не так ли?
Лава три
Человек с волосами незапятнанной белизны, в свою очередь, вторит моему вызывающему смеху. Так что ржем лицом к лицу, как двое горбатых, решивших прикинуться верблюдами.
— Мне нравится, что вы на высоте положения, — произносит мой «клиент», — сколько бы других фараонов на нашем месте упали духом в подобной ситуации.
— Могу вернуть комплимент вам, господин…
— Брахам! Сейчас меня зовут Мартин Брахам.
— Звучит хорошо. Я могу, — говорю я, — ответить вам столь же вежливо. Потому что вы держите хвост пистолетом. Узнав, кто я на самом деле, вы могли бы слинять по-английски.
Он пользуется картонным переплетом книги как барабаном.
— Что за мысль, комиссар! Я здесь, чтобы выполнить оговоренную работу. Следовательно, оплаченную. И очень высоко, кстати. Задаток уже получен. А когда я получаю задаток, я поставляю товар!
— И что за товар?
— Человеческая жизнь, мой милый друг, не сомневайтесь!
Замолкаем с мечтательным видом. И, поверьте, ребята, мечтаем о хорошем.
— Мне тоже платят за похожую работу, месье Брахам; конечно, меньше, чем вам, но деньгами без запаха.
— Мне думается, я знаю, что вам приказано кой-кого убрать, комиссар.
— Весьма возможно, что вы догадались, господин Брахам.
— Меня, не так ли?
Я соглашаюсь.
— Попали в точку! С меня причитается. Еще одну кровавую мэри?
— Охотно, при условии, что пообещаете не вылить туда тайком ампулу цианида.
— О, нет, вы принимаете меня за Лукрецио Борджиа? Мне приказано устроить «несчастный случай».
— Каким образом, простите за нескромность?
— Это будет сюрприз.
Любопытное складывается положение под мягким канарским солнцем, не правда ли? На Островах удачи разворачивается нешуточная игра. Без злобного вызова. Нет, нет, обмен шутками, почти светскими любезностями… И все же ситуация ужасна своей механической жестокостью…
Брахам поправляет развязавшийся шейный платок. Бассейн наполняется купающимися. Слышны уханья двух прыгнувших с трамплина и затем плюх-плюх. За кактусом старая американка позволяет облизывать себе морду томному альфонсику, который ублажает богатых дам вместо вкалывания на фордовском конвейере. Со всех сторон образины в купальниках. Неисчислимое количество, дети мои, эксгибиционирующих жиртрестов. Можно сказать, что им нравится выставлять напоказ отвратительные
Зараженный ими!
Хотел бы нагадить на них, и на душу, и на тело! И пусть нас связывает только моя злобная сантонионская речь! И сказать друг другу мы можем только что-нибудь склизкое.
Вы не думаете, что ваше руководство прикажет вам отложить дело, когда оно узнает, что я вас разоблачил?
— Нет, господин Брахам, не думаю. Впрочем, зачем вообще им докладывать? Разве моя задача изменилась? Она стала немного более трудной — ведь вы теперь настороже, вот и все. Но я люблю трудности.
— В таком случае у меня нет выбора, Сан-Антонио.
— То есть?
— Я должен действовать с опережением.
— Работать «с опережением», как вы говорите, не так-то просто, когда думать некогда.
— Не беспокойтесь: у меня мозги работают.
— Я знаю. «Самый коварный лис, который попадался вам когда-либо» уточнил мой шеф.
Мартин Брахам улыбается польщенно и искушенно одновременно.
— От меня, — говорит он, — можно всегда ждать чего-нибудь неожиданного. Увидите, я вас удивлю. Надеюсь быть на высоте моей репутации. Знаете, это мой последний контракт. Исполню работу и уйду в отставку. Я так решил. Проведу последние годы в чудесном домике, который ждет меня в одном еще спокойном уголке мира. Не очень большом, но красивом и уютном. С молодой женщиной, которая согласилась подарить мне детей. Я сам их, наверное, не выращу, но дети и щенки замечательны только в первые годы. Очень быстро они становятся похожими на взрослых и шарм исчезает.
Повторяем еще по одной. Солнце начинает палить нещадно.
— Не желаете ли зонт от солнца? — спрашиваю я у Мартина Брахама.
— Ни в коем случае. Большинство из этих окружающих нас кретинов воспринимают солнце как врага, тогда как оно сама жизнь!
Умолкаем на момент. А момент-то капитальный. Солнце, шум воды, крики отдыхающих людей… Справа блестит заснеженный пик. Где бы не находился на Тенерифе, видишь Теиде. Он царит над островом и над всем Канарским архипелагом. Иногда вечерами его остроконечная тень расстилается по морю и касается рифов Гранд Канарии. И вот в этом благословенном месте, в этом саду Гесперид, где весна вечна, назревает драма. Я Сижу лицом к лицу с тем, кого секретные службы всего мира знают под именем Маэстро, сегодня он Мартин Брахам! Спецслучай. Мозг! Безжалостная рука! Убийца знаменитых людей. Это он осуществил самые нашумевшие ликвидации после войны. О нем не известно ничего определенного. Ни откуда он взялся, ни кто он. Предполагают, что он англосакс, но без уверенности. У него очень высокие покровители. К нему обращаются официальные организации. Раздраженные полицейские службы тщетно стараются поймать его. Он — Маэстро. Человек безвыходных ситуаций. Последнее средство в безнадежных случаях. Когда дипломатия больше ничего не может, когда власть признает себя беспомощной, тогда «вмешивается» он. И политический лидер или главарь определенной структуры и потенциально неудобный тип умирает. Он действует с такой осторожностью, что стал уже вроде бесплотного существа. Только у него такая мощь! Эманация ночи. Рука смерти, разящая без устали. Перевоплощение Фантомаса, если дойти до предела моего лиризма.