Мертвые в прятки не играют
Шрифт:
Вероника решила спуститься вниз и еще раз осмотреться. В конце концов, уже почти рассвело, и второй этаж больше не внушает ей ужас. Может, теперь ей будет проще сосредоточиться на чем-то действительно ценном.
«И мне разрешат позвонить родным, – шептала себе под нос Ника. – Боже, да за один звонок я что угодно им вспомню. Должна вспомнить!»
Она на цыпочках пробралась по коридору: не хотела, чтобы на хвост сели Сашка или Юлия, да и неизвестно, кто обитает за другими дверями. Сколько вообще народу в этом заколдованном замке?
Веронику потряхивало от утреннего
Но не случилось чуда: ничто не всколыхнулось в ее памяти. Как и думала Вероника, каждый стенд был посвящен отдельному классу. На том, который так заинтересовал Нику, были фотографии учеников второго класса, в центре – официальные, по краям живописно расположились снимки из домашних и школьного архивов. Те же ребятишки, но в еще более нежном возрасте, и на школьном корте, и сидящие на лошадях, и в бассейне, с учителями. Судя по стендам, в каждом классе обучалось не более десяти детей. Вероника переходила от стенда к стенду, читала подписи, пока у нее не заслезились глаза.
– Не спится, Вероника Сергеевна? – громыхнул голос над ее головой.
Она шарахнулась, врезалась плечом в стенд и только после этого обернулась. Координатор шагнул вперед и помог ей удержать на месте раскачавшуюся доску.
– Скажите, какой именно ребенок пропал? – спросила Вероника, желая как-то оправдать свое шатание по этажу.
– Вот этот, – указал Координатор.
Сердце Ники так и затрепетало. Случайно ли, что фотография пропавшего мальчика была именно на ТОМ стенде.
– Виктор Ерофеев, – вслух прочитала Вероника и задумалась: где она слышала эту фамилию? Кажется, когда она училась в седьмом классе, на торжественном митинге в честь очередной октябрьской годовщины в их школе выступал «сам товарищ Ерофеев». Что ж, все сходится, Координатор упоминал вчера, что отец мальчика родом из этого города и здесь начинал свою партийную карьеру.
– Вы говорили, что он учился где-то в Европе, – впервые Вероника разговаривала с Координатором так уверенно, почти на равных. – А почему его вдруг привезли в Россию?
Координатор замешкался на минуту, но потом махнул рукой:
– Ладно, все равно вам придется давать подписку о неразглашении. Мальчонка учился в Лондоне, где жил вместе со своей мамой. Только не сложилось у него там с учебой. За год поменял три школы. Знания нулевые. Одним словом, не тянул.
– Он что, умственно отсталый?
– Ну, зачем же сразу ярлыки навешивать? – даже покраснел от досады Координатор. – Нормальный мальчишка, живой, любознательный. Просто слегка тугодум. Абстрактное мышление развито слабовато. Английским на бытовом уровне владеет замечательно, а на уроке – впадает в ступор. К тому же – и это совсем уж строго между нами – мальчик родился с пороком сердца. Организм
Вероника посмотрела еще раз на фотографию худенького мальчика с острым носиком и большими невеселыми глазенками, – и озноб пробежал по спине. Координатор это заметил.
– Ну-ну, Вероника Сергеевна, ерунду себе не воображайте! – сказал почти грубо. – Мальчику вполне могло стать плохо от потрясения, но предположение вашей подруги о том, что его тело якобы закопали на школьном дворе, мягко говоря, дилетантское.
Озноб сменился невероятным жаром во всем теле. Стараясь не слишком выдать свое потрясение, Вероника процедила:
– Вы бы лучше не нам прослушку устраивали, а за своими детишками по ночам наблюдали.
– Виноват, Вероника Сергеевна, но такой вариант был наиболее удобен. Мне хотелось услышать ваши непосредственные воспоминания, а не их суррогат. А что касается детей: моя вина. Знал бы, что такое произойдет, – сам бы по ночам дежурил под дверью второго этажа. Но думал: Витюшку не тронут.
– Вы еще говорили, что проход между корпусами охраняется по ночам. Снова подкуп охранников, да?
– Нет, Вероника Сергеевна, скорее – стечение обстоятельств. В декабре температура воздуха скакала, как безумная, в городке началась эпидемия гриппа. Конечно, наша школа – замкнутая система, но охранники-то – местные парни, в свободное от работы время шляются где ни попадя. Вот и начали один за другим выходить из строя, а новых, как вы понимаете, без долгих проверок и согласований на работу не возьмешь. К середине декабря у меня ребят хватало только на то, чтобы охранять периметр школы. Камер в корпусах нет – сами родители не пожелали, чтобы жизнь их отпрысков фиксировалась на пленку. Да и зачем, если в здание не может войти посторонний? А код замка эти юные прохвосты знают лучше, чем таблицу умножения, сколько ни меняй.
– А почему вы думали, что мальчика минует обряд посвящения?
– Ну, не могли же они не видеть, что мальчик болезненный, как говорится, еле-еле душа в теле. – Координатор с досадой рубанул кулаком воздух. – А потом, Вероника Сергеевна, раз уж у нас с вами пошла такая откровенность, скажу: отец Вити даже для нашего заведения оч-чень крупная шишка. Намекну также, что Ерофеев-старший собирается заявить о себе на следующих президентских выборах. Конечно, пока только заявить, но... Кстати, вот вам еще одна причина, почему он начал понемногу перевозить семейство на родину. Рядовой избиратель, знаете ли, не любит семей за границей.
– Понимаю, – кивнула Вероника. – А у Вити в классе были друзья?
– Вот этот. – Координатор ткнул пальцем в фотографию белобрысого мальчишки с живыми и шаловливыми глазенками. – Майкл Майлингарт, сын американского консула. И тоже учится у нас первый год. Знал ведь, постреленок, что его другу предстоит посвящение, так хоть бы нашептал кому из взрослых!
– Может, и не знал...
– Знал. Перед ночью посвящения они как раз весь день провели вместе. За Майклом приехала его мать, она впервые в России, сына не видела с лета. Майкла, так сказать, отпустили в увольнительную, а он и друга своего отпросил за компанию. Наверняка Витя поделился с ним тем, что его ждет ночью.