Мертвых не судят
Шрифт:
— Мужские разговоры, — кокетливо сказала она и улыбнулась.
Улыбка предназначалась Мурату, и тот мгновенно зажегся.
— Извини, я хочу спросить. Вот у такой красивой девушки неужели нет друга, а?
Гульбахор надула губки.
— Сейчас мало настоящих мужчин, — сказала она, одарив при этом Мурата таким взглядом, который ясно давал понять, что шансы называться настоящим мужчиной у него достаточно велики.
— Это чей сад? — предупредила она отвлекающим вопросом немедленную атаку Мурата.
— Старик один жил, —
— Слушай, Мурат, угости меня здешними абрикосами, — попросила Гульбахор. — Если тебе не трудно, конечно. Только покрупнее и послаще.
— Вах! Сейчас. Почему трудно!
Он отошел, вглядываясь в ветки над головой.
— Вон там, Мурат, вон там, — показывала Гульбахор.
Мурат сделал еще несколько шагов в сторону от машины.
— Они тебя убьют, — тихо и напряженно сказала Гульбахор, продолжая кивать и улыбаться Мурату. — Они уверены, что ты подослан, и только хотят узнать, что тебе уже известно. Сегодня приведут какого-то милиционера, захваченного еще раньше. Они будут вас допрашивать, а потом убьют.
— О, какие абрикосы! — восхитилась она. — Спасибо, Мурат. Если бы еще и сладкие… А вон оттуда можно?
— Как ты здесь оказалась? — спросил Быков.
— Меня догнали. И встретили. Одновременно. Мой папочка… Они все прекрасно договорились. Постарайся бежать, Костя, постарайся что-нибудь придумать!
— Сообщи в милицию. Где мы находимся?
— Местечко называется Чогой. Шестьдесят километров от Грозного. В милицию не пойду. Бесполезно.
— Прекрасные фрукты, — похвалила Гульбахор. — Почти как у нас. Спасибо, дорогой Мурат.
Совещание в сарайчике закончилось, все пошли к машинам. В размещении произошли изменения. Теперь Джамал перебрался в кабину «КамАЗа», к Озоду, Рахим сел за руль голубых «жигулей» Гульбахор, а сама она вместе с широколицым разместилась в той машине, в которой везли Быкова.
— Этот глупый Озод так просил тебя отпустить, — сообщил Быкову широколицый, — он совсем не умеет водить машину. Зачем таких Джума на работу берет! Теперь надо до самой трассы его провожать.
— Ну так отпустите, — сказал Быков.
Широколицый мелко хохотнул.
— Обязательно отпустят. Ты хороший шофер, я сам просить буду.
На шоссе их караван разделился. «КамАЗ» вместе с голубым «жигуленком» повернули в одну сторону, а их машина отправилась в обратный путь. Через полчаса они въехали во двор. Мурат вытащил Быкова из машины и толкнул в сарай.
— Посиди пока тут, поговори с товарищем, — зловеще сказал он. — Мы гостей проводим и с вами разбираться начнем, менты.
Реплику о товарище Быков понял лишь тогда, когда, ослепленный темнотой, наткнулся на кого-то и услышал полувосклицание-полустон. В сарае Быков был не один.
Он тихонько опустился по стене на пол, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Напротив Быкова, почти точно в такой же позе, сидел светловолосый парень. Даже в темноте
— Здорово, — сказал парень и сплюнул. — Вот гады! Вышибли все-таки зуб.
— Тебя зовут Володя? — спросил Быков.
— Точно, — кивнул тот.
— Емельянов?
— Допустим.
— Значит, я тебя все-таки нашел.
— Можно, конечно, и так сказать, — скептически хмыкнул Емельянов. — А ты кто такой?
— Я… да просто так. От Крапивина тебе привет.
— Спасибо, — вежливо сказал Емельянов. — Ну и как он там?
— Лучше, чем мы, я думаю. Ты давно здесь?
— Две недели. Сначала в этом сарае сидел, потом в горы уволокли на летнюю дачу. Там в подвале держали.
— И где больше понравилось?
Емельянов снова сплюнул.
— Один хрен. Били везде одинаково. Но не до смерти, следует признать… И кормили. Словно берегли для чего-то. Ну а ты?
— Я со вчерашнего дня.
— Тогда у тебя все впереди, — пообещал Емельянов.
— Мне так не кажется. Сегодня вечером нас тут быть не должно.
— А их мнение ты на этот счет спросил? — Емельянов кивнул в сторону двери.
— Их мнение будет отрицательное, — сказал Быков. — Сегодня вечером они из нас попытаются выжать, что можно, а потом… В общем, времени у нас с тобой не много.
— Хоть много, хоть мало, — проговорит Емельянов с отчаянием и позвякал за спиной наручниками. — С этими железками далеко не упрыгаешь.
Быков встал на колени, осмотрелся.
— Ну-ка, подвинься!
Он прислонился к стене и принялся ощупывать пальцами неровности. Емельянов с недоумением следил за его движениями.
— Ты что?
— Подожди, подожди, — бормотал Быков, — вот она!
Шпилька была там, где он ее и оставил. Но дальнейшее выглядело куда сложнее. Они встали на колени спиной друг к другу, и Быков попытался нащупать шпилькой замок наручников Емельянова. Замок, однако, находился с внутренней стороны, Емельянов принужден был отвести скованные руки далеко от туловища, выворачивая их в плечевых суставах. Быков же, изогнувшись в немыслимой позе, старался попасть шпилькой в крохотное отверстие замка. Ничего не получалось. Дважды шпилька выскакивала из его пальцев, и они, замирая от страха этой потери, шарили по полу, отыскивая маленький согнутый стерженек.
— Стой, — сказал Емельянов. — Дай я попробую. Зубами. Зубы у меня крепкие, не все вышибли.
Осторожно приняв ртом шпильку из пальцев Быкова, Емельянов лег на спину, а Быков поднес скованные руки к его лицу. Невыносимо медленно текли минуты. Емельянов невнятно ругался сквозь стиснутые зубы и нелепо елозил по полу, но когда замок щелкнул, этот слабенький звук они услышали оба.
Быков с усилием вытащил руки из-за спины. Напряжение этих минут отозвалось резкой болью в плечах. На короткое время он расслабился, отдыхая, а потом легко и быстро освободил Емельянова.