Мёртвый город

Логан Детрикс Рэй

Сразу после завтрака повезло наткнуться на ребят, предававшихся безделью. Я же свой недельный отдых решил начать с рейда за реку, но в одно рыло идти туда особым желанием не горел, посему встреча в курилке оказалась как нельзя кстати. Чёрт его знает, с чем придётся столкнуться, да и недобитые остатки банды Шершня могли ещё оставаться в городе. За рекой Стражи толком и не работали, ограничившись зачисткой немногих форпостов и уничтожением базы. Территория, можно сказать, только начала осваиваться, даже беспилотники не везде летали! Уговаривать не пришлось — братья, едва я озвучил своё предложение, умчали к себе в расположение за всем необходимым. Оставалось только надеяться, что до отбытия транспорта в госпиталь они успеют. Решил совместить приятное

с полезным: и свою девушку провожу, и попробую уломать выздоровевшего товарища присоединиться к рейду. Рассчитывал я только на Льда — старше меня он ненамного, так что на подъём ещё лёгок. Это Кэпа, раз он решил, что хватит приключений, не стоит дёргать, да и не только в этом дело. Опыта в таких вылазках у него немного, а я не чувствовал себя готовым руководить взрослым мужиком, пусть даже в специфических условиях. И признал бы он моё лидерство в намеченном выходе — вопрос интересный. И полно ещё всяких «если», «а вдруг» и тому подобных нюансов. А ну как прямо посреди рейда сраться почём зря начнём. Нет, человек Кэп хороший, правильный, но уж если сомневаешься в человеке хоть немного — не стоит. Боком выйдет непременно. Особенно в ситуации, в которой от этого самого человека целостность твоей шкуры зависит. Нет, доверять-то я ему доверяю. Просто не хочу, чтобы потом за собственные сомнения стыдно было. Такие дела.

Опуская ненужные подробности, я высказал своё предложение. Кэп, усмехнувшись, подтвердил моё вслух озвученное подозрение о его нежелании участвовать во всякого рода авантюрах, снова повторил, что с него приключений хватит, и отправился в палату. Лёд же на какое-то время выпал из реальности и задумчиво чесал коротковатую бороду, отпущенную за проведённое на лечении время. Выражение лица, как обычно, совершенно флегматичное, но, судя по затянувшимся раздумьям, борьба между желанием пожить спокойно и жаждой наживы шла нешуточная.

— А чего бы и не развеяться, — обозначив победу второго над первым, прервал он наконец молчание. — Это Садко с Кэпом в бизнесе шарят, а я только стрелять умею. А вам боевиков своих хватит, чтобы караваны охранять. Дело не пострадает, если я небольшой отгул возьму.

Я едва заметно поморщился на «боевиков», но радость от удобного для меня решения товарища перевесила, так что Лёд даже не успел заметить моё недовольство. Я покурил ещё, в процессе успел обменяться с ним мечтаниями о предполагаемых трофеях, и мы пошли наконец к больничному корпусу. В дверях договорившись встретиться у ворот, где остались ждать Лёха и Кузя, мы разошлись. Я отправился в хирургическое отделение навестить Садко и попрощаться толком с Кэпом — а то в курилке даже «пока» друг другу не сказали. Лёд — куда-то. А куда — не сказал. К старшине, может, за вещами, или в регистратуру — выписываться. Не сказал.

— И какими это мы судьбами здесь объявились? — пробасил бородач, едва я, постучав, тут же переступил порог палаты. — Опять скидку выбивать, морда жидовская, или по велению души навестил?

— С чего бы это вдруг юде[2]? — широко улыбнувшись, поинтересовался я. — Просто практичный и немного деловой человек.

Интересно, чего это вдруг я немецкий в речь добавил. От Ганса, поди, подхватил. Раньше-то я за собой такого не замечал. Руку я сегодня ещё не вскидывал? Вроде нет. Но на всякий случай лишний раз за собой буду поглядывать, а то вдруг где не там зигану — конфуз, однако…

— Говорю же, — шагнув мне навстречу, продолжил шутить Садко, — жид, как есть.

Ходил он уже без костылей и даже почти не прихрамывал, что не могло не радовать. И за товарища, и за сохранение вопреки миновавшим со времени прихода Песца довоенного уровня медицины… ну, хоть где-то, хэ-хэ. Обнялись, как старые друзья, и обменялись рукопожатиями.

— Ну выкладывай, — усевшись на кушетку, сказал Садко, — с чем пожаловал.

Я скинул с плеч лямки рюкзака и уселся на стул рядом. Расстегнув рюкзак, сунул в него руку и достал замотанную в несколько слоёв ткани заранее подготовленную пачку денег из тех, что нашёл в квартире,

ставшей нашим ночным пристанищем во время прорыва. Шестьсот сорок девять тысяч, конечно, делятся на четверых ровно, но купюр меньше тысячерублёвки в найденном кладе не водилось, так что, решив не заморачиваться, оставил себе сто шестьдесят. Остальное в свёртке, что я выложил сейчас перед Садко, — торговцам.

— С деньгами, — ответил я, неловко усмехнувшись. — Цивилизация рано или поздно сюда вернётся, банковские билеты, соответственно, тоже. Ваша часть на развитие бизнеса.

Садко развернул ткань и, присвистнув, большим пальцем резко пролистнул стопку купюр.

— И откуда, — осведомился он, — эта наша часть взялась, если мы ни во что не вкладывались?

— Квартиру помнишь, в которой от предлесских прятались?

Торговец кивнул, и я продолжил:

— Утром искал, чем разжиться можно. И не надо на меня так смотреть, — подавившись смешком, добавил я, — оно там уже никому не нужно! Ну и вот, нашёл. Почти шесть с половиной тонн. Шестьсот сорок девять, если точнее. Свою долю отсчитал уже, если что.

Садко перевёл взгляд с меня на деньги и начал заматывать их обратно в тряпицу. Покачав свёртком, он одобрительно хмыкнул и протянул его мне.

— Спасибо, конечно, тебе, Пёс, — пробасил Садко, — но вот этих вот подсчётов не надо. Мы с тобой не за трофеями шли, так что давай уж каждый при своих останется.

Что я мог сделать. Только плечами пожал, не спеша брать деньги обратно. Не дожидаясь моего решения, торговец просто закинул свёрток обратно во всё ещё открытый рюкзак.

— Деньги, — сказал Садко, — дело наживное. Да и у нас золото и камни припрятаны надёжно. Не доверял я никогда бумаге, чему и Кэпа научил. Давно ещё, ты поди, даже не родился тогда. Так что развернуться есть нам на что, ты не волнуйся.

Ну что же, при своих, так при своих. Только и остаётся, что спасибо сказать, мне вся сумма ещё пригодится.

— А если помочь вдруг хочешь, — продолжил Садко, — при случае одну закладку вскрой, содержимое передать кое-кому надо.

Я внимательно посмотрел товарищу в глаза и кивнул.

— Тогда запоминай. Село Кукуево… и нехер гиенить! — с притворным возмущением оборвал он мой смешок. — После войны переименовали. Ладно, хрен с тобой, в честь того самого стишка, нашлись, понимаешь, юмористы…

Мы всё же расхохотались. Отсмеявшись, Садко продолжил:

— Спросишь там Кондрашиных. Дом покажут. Хозяйке отдашь, что в закладке. За труды колечко себе оттуда возьми. А собственно закладку достанешь вот каким образом…

Спустя несколько минут мы распрощались, я закинул за спину рюкзак и вышел из палаты, слегка потрясённый и гордый оказанным мне доверием. Казалось бы, знакомы толком всего несколько дней, из которых лишь один спины друг другу прикрывали, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы на тебя рассчитывали в весьма деликатном деле. И, того более, о себе рассказали больше, чем ты ожидал.

Семейная жизнь у Павла Кондрашина складывалась… не плохо, но всё же кое-как. В подробности он меня, разумеется не посвящал, так что по большому счёту я истинной причины его развода так и не понял, хотя какие-то недосказанные мысли в воздухе витали. Ну да раз уж сказали тебе, что не сошлись характерами, то именно так, и нечего дальше думать о чём-то, раз недоговорили. Жена его, оставив себе мужнину фамилию, двух совместно нажитых детей и участок в деревне, на который Садко махнул рукой, предпочтя не возиться с разделом, благополучно покинула город и занялась фермерством. Расхождение характеров, несмотря на развод, дальнейшему общению (причём, судя по родившемуся уже после войны ребёнку, и в горизонтальном положении) не мешало, и Садко своей семье помогал вполне охотно. Вот как сейчас, правда, с поправкой на то, что полномочия эти он взвалил на меня. Делов-то — достать закладку с ювелиркой и патронами, да довезти содержимое до деревни. Далековато, конечно, сотня километров, но найти транспорт, я надеюсь, не проблема…