Мертвый угол
Шрифт:
Парень, сплевывавший под руку, перекинул автомат из левой руки в правую, и Климов углядел на его кисти несколько татуировок. Четыре «перстня», один крест и кличка «Кент». Судя по кресту и «перстням», парень был осужден за воровство, по статье сто сорок четвертой, а до заключения два года провел в дисциплинарном батальоне за воинское преступление, где совершил убийство и «прошел тюрьму», да не простую, а «особого назначения». Кличку дали в камере.
Климов еще раз глянул на парня и подумал, что бойцы в гражданской обороне очень милые ребята. Просто класс!
Адажио под майонезом.
По черному не ходить,
Была такал шутка в армии, на гарнизонной гауптвахте: полы выкрашены черным битумом, стены и потолок — белой эмалью. И на стене плакат, написанный каким-то зубоскалом: «По черному не ходить, белое не топтать». Следя за своими мыслями, веселыми, как слезы, улыбчивыми, да не очень, — было отчего и призадуматься, Климов еще больше ссутулился, благо погода помогала: оправдывала позу, и хотел уже было выбираться из переднего ряда, как из-за «Уаза» быстро, по-хозяйски уверенным шагом вышли двое: оба в «камуфляже», но без касок и оружия — санитар Сережа и сам Климов, собственной персоной. Что рост, что плечи, что посадка головы — все поразительного сходства. А главное, лепка лица… глаза… их цвет, разрез и выражение… даже небритый подбородок… один к одному он, старший инспектор «угро» Юрий Васильевич Климов, только с усами.
Яицкий Анатолий Дмитриевич. Он же Бейцал Виктор Григорьевич. Он же «Фельдюга», «Бондарь», «Чистый». Главарь воровской банды. Считалось, что за ним десятки трупов, но взять его с поличным не могли, он уходил от следствия легко и просто, всегда чистым: компромата на него не находилось. Банда была крепкой, верткой и сплоченной. Не зря довольно рано стал «авторитетом»: центровым, козырным. Климов знал его в лицо по фотографиям, да и коллеги из московского «угро», когда Климов учился в высшей школе, говорили, что у него среди блатных есть копия-двойник, считай, близнец. Шутка природы. А, может, папа где чего состряпал невзначай… использовал копирку…
Смех смехом, но теперь Климов узнал, что значит истинное сходство, как будто в зеркало смотрел. Убедился воочию.
«Чистый» стоял, скрестив на груди руки, а санитар Сережа диктовал приказы.
— Весь списочный состав в автобусы и в штольню!
Слакогуз с готовностью кивнул.
— Сейчас вторую партию отправим.
— Чтоб ни одной души, ты понял? — ни одной! — на улицах, в домах, в подвалах…
— Понимаю.
— Сараи, чердаки проверит «Чистый».
Тот и ухом не повел. Стоял, как вкопанный. Слегка расставив ноги, скрестив руки. Взгляд — на Федора. Наверное, оттого, что он был выше всех, шире в плечах и сам стоял, скрестив на груди руки. Растопырив локти. И покачивался, встряхивая головой. Климов прижук за спиной Федора, и вдруг услышал его голос:
— В плен не брать, косых достреливать.
Кто-то гыгыкнул.
— Кочумай! — прикрикнул на него боец гражданской обороны, по-прежнему стоявший возле Слакогуза. — Вшивота…
Смех оборвался.
Климов краем глава наблюдал за «Чистым» и Сережей. Кто же из них главный? Ясно, что не Слакогуз. И главное: поди узнай, что правда, а что блеф? Головоломка…
— Бичей, гостей, командированных, — начал опять приказывать Сережа, — в мой отсек. Для регистрации.
— Проверим, кто есть кто.
Это подал свой голос «Чистый». Федор сразу оглянулся, просмотрел на Климова, мол, это ты сказал или я что? того? крыша поехала? Климов
Федор сделал вид, что ничего не понял, потом хмыкнул, посмотрел на «Чистого», должно быть, уловил разительное его сходство с Климовым, еще раз оглянулся, убедился в схожести их черт, помедлил и сказал:
— Адажио под майонезом.
«Вот-вот, — подумал Климов, — черт-те что», — и тихо прошептал:
— Я тоже так считаю.
— Жениться и повеситься, — откинул волосы со лба к затылку Федор, и Климова обдало брызгами. — Брательник твой?
— Троюродный, — ответил Климов так, чтоб Федор понял: никакой он не брательник.
— Похож, как пить. — Федор стоял уже вполоборота.
— Бывает, — недовольно буркнул Климов и сказал, чтоб Федор стоял ровно. — Дай послушать.
— Вода, продукты — это на тебе, — ткнул пальцем в Слакогуза санитар Сережа, — а я займусь охраной, транспортом, постами, связью с центром, — он указал на рацию, пришпиленную к куртке, — отловлю могильщика, проверю пропускные пункты, закопачу зону, — он бил себя по пальцам, загибая их поочередно, и вскоре сжал два кулака, как будто угрожал кому или же требовал свое.
— Залижем слезы и кранты с фифуром!
От умиления у Климова едва не выступили пятна на щеках. Какие все изысканные фразы, сплошная музыка, вот только воровская.
Последнюю фразу, сказанную в сердцах Сережей, можно было перевести, как своеобразный девиз и целевое указание:
— Получим деньги и сожжем трупы!
Все стало ясным. Город захватила банда.
Глава восемнадцатая
Если интеллигент держится за шляпу, значит, он боится, что ее унесет ветер, а если за нее хватается матерый сыщик — битый сыч, стреляный опер? Это значит лишь одно из двух: или его крепко стукнули по ней, или он желает от нее избавиться. Климова пока никто не трогал. Но то, что потянуло жареным, он это уловил мгновенно. Только загорелось в другом месте, совсем не там, где он предполагал. Не Слакогузу он понадобился, а Сереже. «Могильщиком» он явно нарек Климова. «Ну что ж, придется оправдать данную кличку. Честь обязывает», — так про себя подумал Климов и; присев, стащил с головы шляпу. Вид у него при этом был такой, точно он решил просить на пропитание. Никому и ничего не объясняя, он прижал шляпу ногой, как можно тщательнее вытер об нее подошвы, поелозил, потоптал и отпихнул, как можно дальше, в сторону. Поближе к передку «Уаза». Под колеса. Затем поддернул Федора за локоть, показал глазами, мол, пошли, все уже ясно, и, присев еще раз, в самой толчее толпы, снял с себя плащ.
— Держи, — сказал он Федору, проверив предварительно карманы. — Баш на баш. — И показал на куртку, репаную, кожаную, выкроенную бог весть когда из летного реглана, похоже, даже из немецкого, трофейного.
— Угу, — все понял Федор и снял куртку. — Мне лучше босяком, чем без лаптей.
Плащ был ему коротковат, узок в плечах, но он выпятил грудь и вздернул подбородок:
— Граф Табуреткин собственной персоной.
— Князь, — подыграл ему Климов и всунулся в куртку. Она была как раз, в том смысле, что нисколько не стесняла. Это для его дальнейших действий подходило.