Мертвый угол
Шрифт:
Мертвее мертвого.
Теперь бы только Пустоглазый не очнулся, да тот, вкухне.
Шорох… легкий шорох известил о госте. Он пришел. Наведался. Притих. Обескуражен видом бездыханных. Сейчас он постарается узнать, где лежит третий.
Хруст… почти неслышный, легкий… мягкий шелест.
Проверил туалет, заглянул в ванную, скользнул на кухню.
Обнаружил.
Шелест… шорох… явный, четкий скрип…
Идет назад. Уже смелее и раскованней.
Климов расслабился. Представил себя в озере, потом — лежащим на воде, затем… вобрал в себя покой горного
Ни боли, ни злобы — покой.
Легкий сквозняк взъерошил его волосы. Потом на лоб легла пушинка — его били. Может, «Чистый», может, кто другой.
Пинали труп.
Пытались высечь искру жизни — крик.
Смертельный стон, гибельный вздох или икоту.
Климов молчал. Не издавал ни звука. Вода не слышит слов, не знает боли. Она лишь отражает… отражает все.
Он даже не сглотнул натекшую в рот кровь.
Лежал пластом.
Отстали.
Убедились.
Ощутили торжество.
Перевернули на спину, небрежно распахнули куртку и — Климов раскрыл глаза, распялил рот.
Счастливый и довольный, как придурок.
— И-хи-хи!
Его безумный хохот и сведенные к носу зрачки ошеломили «Чистого», и Климов кошкой вскочил на ноги, спружинил, выбил пистолет и сплюнул кровь.
— Хий-я!
Зрачки были на месте, мысли четкими, мозг ясен. Безумие и хохот прекратились. Улетучились, как пар. Он стал самим собой, а «Чистый» ошалел.
— Ухечу, зухер!
Особо опасен при задержании, вспомнилось Климову. Очень опасен. Его широкий, с разворотом и ударом ноги, выпад был ужасен, но Климов юркнул, заскользил стремительно змеей, ткнул «Чистого», ударил в пах, ушел, «взлетел», отбил ему плечо, нырнул, присел.
Пока был за спиной, два раза мог подсечь, но лишь захлопнул дверь. От лишних глаз. И глянул вбок: Беззубый отдыхал. Уже порядок. Да и вообще, к чему свидетели? Один тут брызжет кровью, все никак не отплюется, а другой…
Молниеносный сокрушающий удар убил бы Климова на месте, если бы он вовремя не сел. Банально. На пол. Только не на зад, а на шпагат. Перекатился и подсек в подкате «Чистого». Он сразу понял, что такого бить в живот — пустое дело. Легче вышибать из стен кирпич.
С бешеной резвостью «Чистый» спружинил, выхватил нож.
Глаза горели.
Его замах и перехват ножа из руки в руку были просто замечательными, если бы от них не так сквозило смертью.
Климов закружил.
Ни злости, ни обиды.
Раз-раз! Блок-блок. Еще. Хлыст. Ий-я-а!
Климов поймал в блоке руку, дернул и переломил в суставе.
Финка из рессорной стали отлетела в угол.
Глаза «Чистого» налились кровью, он заорал и зажевал свой крик губами:
— Падла…
Второй удар лишил его сознания.
А Климов рухнул. Натурально. Он и не заметил, как очнулся Пустоглазый. Должно быть, вопль «Чистого» подействовал на нервы. Да и нож валялся у него в ногах. Грех было не воспользоваться счастьем, но… чтобы вскочить, он должен был на что-то опереться… стол качнулся и газета, тоненький листок местной «районки», с шелестом свалилась на
Профессиональная внимательность и на этот раз выручила Климова.
«Чистый», на которого сначала рухнул Климов, а потом свалился Пустоглазый, правда, тотчас оказавшийся с ножом в руке в боевой стойке, хрипло застонал, стал подниматься…
Сделав вид, что собирается обрушить ему па голову стул, Климов вскинул руку, пошел вправо и, мгновенно уловив шаг Пустоглазого к двери, с размаху запустил в него настольной лампой. Не в него, конечно, — в дверь. В самый косяк.
Устроил взрыв стекольной фабрики.
Не дал уйти, позвать на помощь.
Придержал.
— Хочешь слинять? А как же «Чистый»?
Пустоглазый с ненавистью посмотрел на Климова и, держа финку на отлете, вытер кровь со лба.
— Не твое дело.
Стекло изрядно посекло его лицо, особенно правую, текуче покрасневшую щеку. Глаза под каской выдавали зверя.
Климов дал возможность «Чистому» сесть на пол. Пусть послушает. Посмотрит на дружка. Бойца. Телохранителя. Оценит его преданность и верность.
Улыбнулся.
Психологически он победил. И даже знал, что будет через миг, от силы, через пять-десять секунд.
— Уссался, гребень? Моча по голеням течет? Очко жим-жим?
Он подзадоривал, дразнил, бил Пустоглазого по нервам. По чувствительному воровскому самолюбию. Ждал помощи от «Чистого», и тот подал свой голос:
— Режь мента!
Сказал, как рявкнул.
И секущий взмах руки был лучше всякого ответа главарю.
И лучше всякого подспорья Климову.
Тревога и приказ парализуют волю. Завязывает в узел мышцы рук. Сбивают ритм сердца.
Кисть Пустоглазого разжалась, клинок выпал, и мощный удар в пах срубил его на землю.
Следующий ход делал не Климов. Поэтому и за ножом не наклонился, и не отшвырнул его ногой. Лишь отступил на шаг, когда из горла Пустоглазого хлестнула кровь.
Главарь, сидевший на полу и нянчивший свою изломанную руку, в приступе бешенства «взял» Пустоглазого «на съем» — «под красный воротник».
Пустил в расход.
Глава двадцатая
И получил за это по мозгам. Свалился на пол.
Климов забрал финку, выглянул на кухню и, увидев, что «десантник» держится за голову, тихонько причитает, выдернул ремень из пояса у Пустоглазого, связал бандиту руки. Затем заставил его лечь, снял с него каску и обрушил на лежащего тяжелый холодильник.
Ноги придавил столом, забитым банками с вареньем.
Так спокойней.
Если он сейчас о чем и думал, так это о допросе «Чистого». И чтоб его никто не отвлекал. Дал поработать.
После возни руки были в крови, и Климов вытер их о полотенце, найденное в ванной. Воды, понятно, в кранах не было.