Мерзкая семерка
Шрифт:
Амогг насмешливо посмотрела сверху вниз.
– Везет людям, что их так много. Только поэтому вы забрали старую родину орков.
– Эй, – выпрямился Тиарнах. – Не смей говорить, что Кахалгилрои не ровня оркам.
– Но это-то не Кахалгилрои.
Тиарнах не нашел остроумного ответа, но почувствовал, как из черной, грызущей дыры в животе поднимается желание крепко выпить.
Амогг осмотрела ряды потеющих, переминающихся с ноги на ногу мужчин.
– Как вас мало. А где ваши самки?
– В этих изнеженных южных землях они редко встают на путь воинов, – ответил Тиарнах.
Амогг
– Не понимаю. У них есть руки. Есть ножи и топоры. Почему они не сражаются на стенах, когда приходит враг?
– Будь я проклят, если знаю, – ответил он. – Люди ужасно странные.
Она фыркнула и потопала к ополченцам. Шеренги поклонились и попятились.
– Слабаки, – прорычала она и подняла одного вояку за грудки.
Он взвизгнул и выронил копье, болтая ногами в воздухе. Амогг зарычала, покрыв его лицо брызгами слюны, и толкнула обратно к товарищам, повалив пятерых в кучу-малу.
– Слабые, как граббсы, – сказала она, подходя к Тиарнаху. – Лучше использовать как щит, пока я буду рубить головы.
– Нам нужно, чтобы они сражались, – возразил он.
– Ну заставь их.
Тиарнах хитро посмотрел на нее.
– Как насчет устроить драку? Я покажу им, что простой человек может победить даже тебя.
У Амогг заурчало в животе от смеха.
– Амогг или дерется, или не дерется. – Она похлопала свой топор и собралась уходить. – Пойду найду самок. Они должны быть получше этих слабаков.
Тиарнах вздохнул и почесал бороду, глядя на широкую спину предводительницы орков, отправившейся приставать к каждой встречной взрослой женщине, трясти и требовать, чтобы сражалась вместе с ней.
– Ладно, зассанцы, – крикнул Тиарнах. – Что это была за трусость? Я отсюда чую, как вы обделались. Может, вам яйца отрезать, а, евнухи?
Когда огромная Амогг ушла, к ополченцам отчасти вернулась их напускная храбрость. Один из упавших, здоровенный парень с бычьими плечами и лицом, которое могла полюбить разве что пьяная мамаша после нескольких кружек, протолкался вперед.
– И как же нам сражаться с этим чудовищем? – вопросил увалень. – Она схватила Бертрана и выбросила, как гнилое яблоко.
– Как с любым живым существом, – ответил Тиарнах. – Наделайте в злобном орке дырок. Она не бог.
– С радостью посмотрю, как ты попробуешь.
С издевательской улыбкой парень подошел прямо к Тиарнаху, нос к носу.
Тиарнах прикинул размеры. Здоровяк был чуть выше.
Тиарнах врезал ему головой по носу. Тот затрещал и свернулся на сторону, разбрызгивая кровь. Ударив коленом в пах, Тиарнах приподнял противника ровно настолько, чтобы нанести удар правой рукой, от которого тот отлетел назад и осел мятой скулящей кучей.
Тиарнах усмехнулся и сплюнул, чувствуя, как от крови мальчишки борода становится еще краснее.
– Да, Амогг не бог. А вот я был гребаным богом войны Кахалгилроев, и вы у меня будете сражаться, или я перебью вас сам, а потом заставлю ваших женщин кричать от удовольствия. Кто следующий, а, ублюдки? Если пустите мне кровь, я угощу вас рогом эля. Если не сможете, то будете поить меня всю ночь. Это выйдет жутко дорого, я выпью
Никто не вышел, поэтому Тиарнах схватил ближайшее копье, вырвал из рук хозяина и врезал древком ему по яйцам. Ополченец упал на колени, и его стошнило.
– Вы ж ими все равно не пользуетесь, верно? Следующий!
Это их подстегнуло. Они атаковали Тиарнаха, сначала нерешительно. Он презрительно свалил еще двоих и высмеял их мужское достоинство. Тогда остальные бросились вперед с безрассудной самонадеянностью, рожденной численным перевесом.
Тиарнах бесстрашно бушевал среди них, крутя копьем и колотя им по головам, пока оно не запуталось в ремнях и кольчугах. Тогда он бросил его и пошел врукопашную, постоянно двигаясь, чтобы ополченцы не могли воспользоваться численным превосходством. Бил ногами. Руками. Кусался, как дикий зверь.
Это было прекрасно, дать себе волю и сражаться, как раньше, пусть и менее смертоносно. Тень прежней радости боя вернулась, и Тиарнах снова почувствовал себя молодым и живым, купаясь в их страхе. По крайне мере, до тех пор, пока трое совместными усилиями не повалили его на булыжники. Но даже тогда двумя быстрыми ударами в мягкие животы он освободился и вскочил на ноги.
Третий по-медвежьи обхватил его сзади.
– Я держу чокнутого ублюдка! Прикончите его, пока он не оставил нас всех истекать кровью в грязи. Это всего лишь один человек.
Когда усатый ополченец, кулаком ударивший его по твердому черепу, взвыл от боли, Тиарнах разразился хохотом.
– Да! Да! Вот так и надо! Деритесь!
Он вцепился зубами в державшую его руку и освободился. Так или иначе, но он научит их сражаться хотя бы вполовину так же хорошо, как самый слабый юнец из клана Кахалгилроев. Тиарнах пнул усача в лицо, а затем ткнул локтем в живот стоявшего сзади.
– Еще!
Веселье только начиналось.
«Да что с этими жалкими людишками?» – думала Амогг, с отвращением швыряя очередное бесполезное скулящее существо в грязь. Как может выжить народ, если это самые сильные из его потомства? Похоже, люди предпочитали копаться в земле, выращивая урожай, а не искать славы. Может, просто нужно приглядеться получше. Она и раньше сражалась с воинами-людьми, и порой они даже производили на нее определенное впечатление, прежде чем лишиться головы. Может, людям стоило бы перенять обычаи орков и относиться к своим отпрыскам как к граббсам. Тогда выживали и размножались бы только сильнейшие.
Из переулка вышла самка человека с вязанкой хвороста. Когда Амогг подняла ее в воздух, она уронила свой груз и вскрикнула.
– Сражайся. Я дам оружие.
По ноге самки человека потекла моча, она отчаянно затараторила «нет-нет-нет» неожиданно низким голосом. Амогг ошиблась, это был самец, просто без шерсти на лице.
– Самки не сражаются. Самцы не сражаются. Даже граббсы лучше взрослых людей.
Она бросила коротышку в грязь и забыла о его существовании.
Амогг заметила еще одного молодого человека, метлой отгонявшего двух буйных, любопытных юнцов. Точно самка, судя по длинным юбкам, вьющимся волосам и кольцу в носу.