Мерзость

Симмонс Дэн

Но самым серьезным новшеством в экипировке нашей маленькой экспедиции 1925 года стали не пуховики Финча и не новые ботинки конструкции Ирвина.

Как только Же-Ка присоединился к нам после своей короткой поездки во Францию, то сразу же попросил, чтобы мы освободили для него два дня в конце января. Дикон ответил, что это невозможно; у него просто нет двух лишних дней до самого конца февраля, когда мы должны отплыть в Индию.

— Это важно, Ри-шар, — сказал Жан-Клод. В то время он редко называл Дикона по имени, и я всегда удивлялся, когда Же-Ка использовал французское произношение имени Ричард. — Tr`es important. [39]

39

Очень

важно (фр.).

— Настолько важно, что от этого может зависеть успех или неудача всей экспедиции? — Тон Дикона вряд ли можно было назвать дружелюбным.

— Oui. Да. — Жан-Клод посмотрел на нас с Диконом. — Думаю, да; эти два дня могут быть такими важными, что от них будет зависеть успех или неудача всей экспедиции.

Дикон вздохнул и вытащил крошечный ежедневник с календарем, который держал в кармане куртки.

— Последний уик-энд месяца, — наконец произнес он. — Двадцать четвертое и двадцать пятое января. У меня намечено несколько важных дел… Но я их перенесу. Как раз будет полнолуние… это имеет значение?

— Возможно, — сказал Жан-Клод и неожиданно улыбнулся широкой, мальчишеской улыбкой. — Полная луна кое-что меняет. Да. Merci, mon ami.

Мы отправились в путь на восходе солнца — или то, что называлось восходом в этот серый, туманный день в конце января, с редким снегом — в субботу двадцать четвертого числа. Автомобиля ни у кого из нас не было, и поэтому Дикон позаимствовал его у приятеля по имени Дик Саммерс. Насколько я помню, это был «Воксхолл», футов тридцать длиной — с тремя рядами сидений, массой места для ног и колесами, доходившими мне почти до груди. (Ирония заключалась в том, объяснил Дикон, что Дик Саммерс использовал тот же «Воксхолл» два года назад для первого автомобильного путешествия по гравийной дороге — практически тропинке — через труднопроходимые перевалы Райноуз и Харднот в Озерный край. Когда я заметил, что не вижу тут никакой иронии, Дикон закурил трубку и сказал: «Совершенно верно. Я забыл сообщить, что во время этой поездки Саммерс сидел за рулем, а на третьем ряду сидений ехал Сэнди Ирвин с двумя привлекательными юными леди».)

Покинув гараж Саммерса, мы довольно быстро убедились, что громадный «Воксхолл» лучше приспособлен для летних экспедиций на горные перевалы, чем для передвижения зимой. Это был кабриолет — британцы называют их автомобилями с откидным верхом, — и хотя нам троим потребовалось всего полчаса, сопровождавшихся проклятиями и сбитыми пальцами, чтобы должным образом поднять и закрепить необыкновенно сложную крышу, а затем еще полчаса, чтобы пристегнуть и поставить на место боковые и задние стекла, как только мы выехали на лондонские улицы и направились на северо-запад города, то поняли, что в этой проклятой машине больше дырок, чем в дешевом дуршлаге. Громадный автомобиль ехал по улицам всего десять минут, а снег уже хлестал нам в лицо и собирался на деревянном полу, на наших ботинках и коленях.

— Сколько, ты сказал, нам ехать? — спросил Дикон у Жан-Клода, который вел машину. Же-Ка до сих пор не раскрывал пункт нашего назначения, что все больше и больше раздражало Дикона. (Хотя в те дни он, казалось, и так был раздражен сверх меры; с тем количеством подготовительной работы для нашей маленькой «поисковой экспедиции» он недоедал и недосыпал, не говоря уже об отдыхе и физических упражнениях, и явно устал.)

— Как мне говорили, меньше шести часов, в ясный летний день, — жизнерадостно ответил Же-Ка, крепко сжимая руль пальцами в шерстяных перчатках и сплевывая налипший на губах снег. — Возможно, сегодня немного дольше.

— Десять часов? — прорычал Дикон, пытаясь раскурить трубку. В трех парах перчаток — наши новые перчатки без пальцев, поверх них шерстяные, затем варежки «Шеклтон» — это была непростая задача. Собираясь в эту поездку, мы оделись, как на Южный полюс.

— Нам повезет,

если доберемся туда за двенадцать часов, — весело сообщил Жан-Клод. — Пожалуйста, откиньтесь на спинку сиденья и — как вы говорите — расслабьтесь.

Сделать это было никак невозможно — по двум причинам. Во-первых, «Воксхолл» теоретически был оснащен обогревателем, встроенным в приборную панель, и мы втроем наклонились вперед, причем я со второго ряда сидений, чтобы по возможности приблизиться к нему, даже несмотря на то, что из этой штуки дул холодный воздух. Во-вторых, у Жан-Клода вообще было мало опыта управления автомобилем, и особенно в Англии, и поэтому поездка по снегу и льду внушала страх даже независимо от того, что он путался, по какой стороне дороги следует ехать.

Снегопад усилился. Мы по-прежнему ехали на северо-запад — кроме нас на дорогу в этот день рискнули выехать только грузовики — через Хемел-Хемпстед, затем Ковентри, затем почерневший от дыма Бирмингем, затем в направлении Шрусбери.

— Мы едем в Северный Уэльс, — со вздохом сказал Дикон задолго до того, как мы добрались до Шрусбери. Слово «Уэльс» прозвучало у него довольно мрачно.

Широкий третий ряд сидений и половина моего ряда были заняты огромными и тяжелыми вещмешками, которые Же-Ка с нашей помощью погрузил в машину. Очень тяжелыми. А металлическое звяканье и глухой стук, доносившиеся из вещмешков, когда машина виляла то вправо, то влево, пытаясь удержаться на покрытой снегом и льдом дороге, свидетельствовали, что там сложено какое-то серьезное снаряжение.

— Ты взял с собой кислородные аппараты? — спросил я, крепко держась за спинку переднего сиденья, как за поручни «американских горок».

— Non, — рассеянно ответил Жан-Клод, который, прикусив губу, пытался протиснуть двенадцатифутовый «Воксхолл» между встречным грузовиком, густой живой изгородью и глубокой канавой слева от нашей обледенелой и заснеженной дороги.

Дикон на секунду извлек трубку изо рта. Я решил, что нужно придвинуться ближе и протянуть к ней — трубке — ладони как к источнику тепла, а не к так называемому «обогревателю» машины.

— Это не кислородные аппараты, — хмуро заметил Дикон. — Разве ты не помнишь, что Финч отправит их из Цюриха прямо на судно для погрузки?

Темнело. Наш ужин состоял из ледяных — в буквальном смысле, потому что в них попадались кристаллики льда — сэндвичей, которые мы упаковали в корзину с крышкой, и термоса с горячим супом, который успел стать почти холодным за десять часов, прошедших с тех пор, как мы покинули северо-западные пригороды Лондона.

Снег не прекращался. Мигающие фары «Воксхолла» давали не больше света, чем две шипящие свечки. Хотя это не имело значения — кроме нас, ни у кого не хватило ума выехать на дорогу сегодня вечером. Возможно, полная луна, о которой мечтал Жан-Клод, уже взошла. Но мы об этом не знали. Мир вокруг нас превратился в белый вихрь, сквозь который Же-Ка уверенно вел машину, смаргивая нетающие снежинки с ресниц и вглядываясь в черно-белый вихрь впереди.

— Мы едем к горе Сноудон, — сказал Дикон. Его трубка скоро должна погаснуть под струями холодного воздуха из щелей в хлопающих боковинах, в крыше и в окнах.

— Non, — угрюмо ответил Жан-Клод. В последний раз я видел его улыбку где-то после Бирмингема.

В ту ночь мы так и не достигли места назначения. Об этом позаботились две проколотые шины, первые за эту поездку. К счастью, Дик Саммерс предусмотрительно закрепил на правой подножке «Воксхолла» два запасных колеса. (Я мог попасть на второй ряд сидений и вылезти из машины только через правую дверцу.) К сожалению, домкрат и другие инструменты, необходимые для замены колеса в условиях сильной метели, по всей видимости, находились в крошечном багажнике «Воксхолла». Авария произошла прямо посреди дороги, и поэтому если грузовик или другая машина выскочили бы на нас из снежной тьмы, то нам пришел бы конец (у нас не было даже фонаря — или «лампы», как называл его Дикон, — чтобы установить на дороге, предупредив другие машины). А багажник был заперт. И ключ зажигания к нему не подходил.