Мессии, лжемессии и толпа
Шрифт:
Таким образом, архетип мессии формировался и на уровне вероучений, это может предполагать, что тогда он родился из потребностей толпы. Иудейство ожидало пришествия мессии, для нее это была уже знакомая фигура. Неудивительно, что личность этого единственного из иудеев могла быть понята только таким образом, что он должен быть мессией. Еврейский народ смотрел на себя как на нечто целое, и если должен был родиться «сын», то он мог стать спасителем всего народа. Еврейская диаспора, в которой «сын» возник, скорее всего, никак не могла предположить, что он шагнет далеко за национальные рамки. Первоначально он должен был стать спасителем своего народа и прийти на смену суровому и жестокому Яхве.
Христос выступает прямым отрицателем всего, чему евреев учил Яхве. Спаситель считал
Для понимания Христа как мессии и архетипа не имеет значения, существовал ли он в действительности, хотя книги Нового Завета и апокрифические сказания не оставляют в этом сомнений. Для раннего христианства характерно полное безразличие к жизни исторического Иисуса, все сочинения Нового Завета, в том числе евангелия, не содержат биографии Христа, а только его идеи и принципы, доказательства его божественности. Это создавало монолитность образа спасителя, твердость и незыблемость его виртуального существования. Собственно, архетип является таковым в первую очередь благодаря своей виртуальности, которая и придает ему бессмертие. Не в реального, а только в виртуального человека толпа могла поверить, что это мессия, хотя прообразом его и был, видимо, некий живой человек, прекрасный оратор, умеющий увлечь за собой толпу, фанатик, заставлявший ее верить в свое исключительно предназначение.
Упразднив исторического Иисуса, христианство тем самым избежало опасной на ранних этапах христианизации внутренней раздвоенности, но в этом, образно говоря, Иисус поднялся над самим собой. Эта же судьба ждала всех иных мессий — лидеров и до Иисуса, и после него, т. е. всегда реального человека выдавливает виртуальный. Известные в богословии истории жизни Иисуса здесь ничего не меняют, поскольку они не снижают уровня божественности Христа, он остается богом, ничего не меняется в его учении и идеях, т. е. в самих основах вероучения и его носителе. Все книги Нового Завета, в том числе Евангелие от Иоанна, дают лишь возможность строить какие-либо предположения о подлинных фактах жизни спасителя, тем самым укрепляя предположение о нем как архетипе. В жизнеописании других мессий, в том числе исторических деятелей типа Ленина или Сталина, их архетипические портреты тоже лепятся во многом из их же высказываний, идей и принципов, ставших непоколебимыми догмами. Но конечно, информационный фон и соответственно информационные возможности христианского спасителя и современных сатрапов совершенно разные.
Великие религиозные новаторы во все времена говорили толпе то, что она понимала и ждала от них. За религиями, которые и сейчас имеют наибольшее распространение в мире, лежит старая неосознанная религиозная традиция; религиозные обычаи и верования, которые не несут на себе печати индивидуального сознания и не всегда базируются только на авторитете личности, их основной поток, даже несущий новизну, может идти из толпы. Затем этот поток формирует и другие части общества. Так христианство стало религией и богатых людей, имевших власть, которые скоро поняли, что ее вполне можно использовать в своих интересах.
Новое вероучение может найти отклик, только апеллируя к религиозным инстинктам и чувствам толпы (человека толпы), которая, в свою очередь, очень-очень медленно, но неизбежно наделяет его главного носителя архетипическими чертами, причем эти инстинкты и чувства уже должны быть в народе. Новое вероучение может достичь цели, если примет во внимание традиционные формы выражения религиозных народных чувств, говоря тем же языком, который делает его понятным для толпы.
Мифологическая сакрализация персонажа, в том числе перенос обычного человека на уровень священного, всегда есть процесс архетипизации этого человека. В древности это был длительный процесс, в наши дни — короткий, как это было с Гитлером, которого немецкая
• огромным и сверхострым умом, несопоставимым с интеллектуальными способностями даже прославленных мудрецов, известных политических деятелей, литераторов и т. д., не говоря уже о «простых» человеках толпы, которые были обязаны ему просто внимать и повиноваться;
• умением находить неожиданное, но всегда верное решение, которое не мог бы предложить никто другой;
• заботой о своем народе и попечении о нем, особенно его духовном росте;
• сверхъестественными способностями, позволяющими творить чудеса (даже такое ничтожество, как Муссолини, оказывается, останавливал взглядом у своих ног лаву, текущую из Этны), у большинства мессий Новейшего времени способом совершения чудес было слово, которое, как мы знаем из марксизма-ленинизма, преображало мир, поскольку обладало магическими способностями. Поэтому слово обладало особыми качествами, его ценили очень высоко и «не за то слово» могли казнить;
• умением предсказывать будущее, даже самое отдаленное. У Христа это был эсхатологический прогноз; коммунистические и нацистские прогнозы мы все знаем.
Мессианство никогда не прекратится. Всегда найдутся люди, в том числе психически не очень здоровые, которые объявят себя спасителями человечества, своего народа или кучки своих последователей и поэтому объявят себя мессиями. Одни из них будут вызывать только насмешки, но найдутся и такие, которые готовы пролить море крови, чтобы добиться торжества своих дурацких идей. Соблазн решить все проблемы сразу, навеки установить справедливый порядок всегда чрезвычайно велик.
К. Г. Юнг писал: то, что произошло в жизни Христа, случается везде и всюду. В рамках христианского архетипа можно себе представить любую подобную судьбу. Это представляется большим преувеличением, если считать Христа обычным человеком, впоследствии мифологизированным, но это не преувеличение, если он, согласно мифу, является сыном Яхве. Невозможно представить, чтобы обычный человек, а не полубог совершал чудеса. Попытаемся найти объяснение.
По мнению Э. Ф. Эдингера, жизнь Христа в ее психологическом понимании представляет собой описание превратностей Самости[41] по мере ее воплощения в индивидуальном Эго — Эго, принимающем участие в этой божественной драме. Иными словами, жизнь Христа символизирует процесс индивидуации (овладения собой, своей личностью). Такой процесс, происходящий с личностью, может быть либо спасением, либо бедой. Пока он проходит в рамках церкви или религиозной догмы, человек свободен от опасности прямого переживания. Но как только он выпадает из содержания религиозного мифа, он встает на путь индивидуации[42].
Юнг писал:
Поскольку архетипическое содержание христианской драмы в состоянии дать удовлетворительное образное представление для перегруженного и протестующего бессознательного множества людей, со всеобщего согласия эта драма поднялась до уровня объединяющей людей вселенской правды: разумеется, не из-за факта судилища, а вследствие иррациональной одержимости, которая оказывает на человечество гораздо более сильное воздействие. Так Христос стал тем образом или талисманом, сдерживающим архетипические энергии, которые угрожают овладеть каждым из нас. По свету разнеслись радостные вести: «Все это действительно было, но с вами это не произойдет до тех пор, пока вы не поверите в Иисуса Христа, Сына Божьего»[43].
На протяжении столетий, пишет Эдингер, из коллективной психики выкристаллизовалась серия образов, чтобы служить талисманом, защищающим от воздействия архетипических сил. Что это за архетипические силы, Эдингер не уточняет, равно и того, какие именно образы выкристаллизовались из коллективной психики. Впрочем, мы еще не знаем, что такое коллективная психика, во всяком случае, ее понимание не следует из работы Эдингера. Из нее также невозможно понять, что такое христианский архетип и почему в его рамках можно представить себе любую судьбу, подобную Христу.