Мессир Константин. Дом колдуна
Шрифт:
— А они не боятся, что все это уйдет в сеть? — допытывался Глеб.
— В отличие от тебя, я не произвожу такого впечатления.
— По-любому колдовство твое долбаное… Читер! — хмыкнул он.
Ну вот — я же опять и читер. Если ты до такого не можешь додуматься и не можешь на это девушку развести, то это твои проблемы, а не мои сверхсилы.
Фотографии мелькали одна за другой, и каждая без жалости отправлялась в корзину — я не оставил пока ни одну. Люблю, когда девушка вовлечена в процесс с полной самоотдачей: голос, сорвавшийся от стонов, тушь, размазавшаяся по лицу после минета, бедра со следами впечатавшихся в
— Ну и зачем фотать, если все равно удаляешь? — снова влез друг.
— А зачем хранить то, что ничего не стоит?
— Ну не знаю, я вот сохранил номерок.
Да видел я твою телефонную книгу — номеров несколько сотен, и кому они принадлежат, обычно даже не можешь вспомнить. Я же свою память не засоряю.
— Знаешь, — задумчиво выдал он, — а я ведь мог умереть и так ни разу не потрахаться.
— Страшно подумать, — с иронией заметил я, — скольким бы женщинам не повезло.
На пару мгновений салон окутала тишина — только шум вечернего города влетал сквозь открытые окна.
— Спасибо, — тихо сказал Глеб, — что отказался от всего ради меня.
Я повернул голову к нему — непривычно задумчивому и серьезному. Того и гляди, еще что-нибудь ляпнет.
— Не говори глупости.
Наконец, оставив весь шум столицы позади, мы подъехали к тихому каменному повороту, украшенному табличкой “Осквернено. Опасная зона”. Именно благодаря этой недвусмысленной надписи ни машины, ни случайные прохожие не тревожили наш вечерний покой. Однако сейчас неподалеку, будто выжидая чего-то, стоял большой черный внедорожник, похожий на катафалк. Что, гости у нас, что ли? Это они зря.
И правда, в гостиной, помимо Дарьи, обнаружился незваный визитер. В глаза сразу бросились алый шейный платок и красный костюм-тройка в шотландскую клетку. А он вообще в курсе, что красный цвет вызывает раздражение? Вчерашний посредник неуютно переминался с ноги на ногу, стараясь не смотреть ни на стены, ни на портрет над камином. Совсем не такой деловой как вчера — скорее пришибленный. На лице словно написано “зачем я сюда опять пришел”? И правда, зачем? Ему что, вчера не хватило?
— Что, — усмехнулся Глеб, заходя в гостиную, — нашел бронзовые трубы?
Делец мгновенно повернулся ко мне.
— Константин Григорьевич, мой клиент предлагает вам миллион, — он тряхнул чемоданчиком, который был явно побольше вчерашнего. — Прямо сейчас. Только поставьте подпись, — другая рука нетерпеливо мяла бумажку.
Что, даже договор уже подготовил? Какой ответственный посредник.
— Что непонятного в фразе “дом не продается”? — сухо уточнил я.
— Тут миллион рублей, — повторил он, потряхивая своим ценным грузом. — Огромная сумма.
— А вот тут дверь, — я указал направление.
После секундой заминки делец переступил с ноги на ногу и еще крепче сжал чемоданчик. По глазам видно, что уже просто отчаянно желает свалить, но остается на месте. Неужели боится своего клиента сильнее меня? Как-то непорядок.
— Поймите, — вновь заговорил делец, стараясь звучать убедительно, — вы с этим домом все равно не справитесь. Вечно на этой мине сидеть нельзя, — он обвел рукой черные капли на стенах. — Когда-нибудь
Мина, значит. Надо же, какое удачное сравнение. Воздух вокруг, казалось, уже вибрировал, как перед мощным взрывом — и я ощущал каждую его вибрацию, словно проходящую сквозь меня. Этот дом не любит гостей, которые досаждают хозяину. Они заставляет его нервничать, а нервничать должен не дом, а неудобные гости.
— Мой клиент, — не затыкался посредник, — предлагает вам сойти с минимальными потерями…
— А я предлагаю тебе, — я перехватил его взгляд, и он вздрогнул, — сойти прямо сейчас.
В следующий миг входная дверь с грохотом распахнулась, будто ее ударило с этой стороны огромным воздушным кулаком.
— Еще раз сунешься сюда, и я уже не буду так вежлив. Ясно? — подытожил я.
Делец глубоко сглотнул, будто подавился словами. А затем, опомнившись, метнулся к открытой двери и, не прощаясь, вылетел прочь.
— Сам виноват, — Глеб проводил его глазами. — Мы пытались по-деловому… Дверь, кстати, закрывать будешь или пока можешь только открыть?
Опытный делец Юрий Вишняков, привыкший заключать одну выгодную сделку за другой и выходить из любого спора победителем, вылетел из дома как затравленный кролик из милостиво приоткрывшегося капкана. С ужасом проскочил через распахнувшуюся дверь, опасаясь, что та вдруг захлопнется, хорошенько его прижав или вообще раздавив. Какого черта там творилось? Воздух в гостиной будто дергался, капли на стенах словно прыгали, а пол под ногами вообще содрогнулся. Казалось, еще миг — и под ним разверзнется черная дыра, которая затянет куда-то очень глубоко. А потом дверь с треском распахнулась — сама, — уже не оставляя сомнений, что пора сваливать.
Без всякого стеснения Юрий перешел на бег. Даже дом уже не так пугал — хуже всего был этот наследник, чей взгляд пробрал аж до костей. Наличие или отсутствие в человеке Темноты никак внешне не определить, кроме одного места — глаз, которые являются как бы окошками в душу и которые время от времени чернеют, если Темнота есть внутри. Она как будто вылезает с той стороны и смотрит на мир.
В своих глазах делец никогда ничего такого не замечал, сколько ни всматривался — лишь иногда мелькали едва заметные всполохи, когда он пытался кого-то уговорить. А у этого… Нужное слово как-то не подбиралось, даже думать про него было жутко. В этих и без того черных глазах вдруг появилась даже не чернота, а страшный глубокий мрак — как будто приглашая в глубину огромной могилы. Он очень быстро исчез — всего доля секунды и растворился. А потом с диким грохотом распахнулась входная дверь… Юрий даже сейчас вздрагивал, вспоминая. Ну и сынок был у этого колдуна — прямо ему под стать. Он же казался вполне обычным…
На скорости делец выскочил за угол — прямо к табличке “Осквернено”, только сейчас в полной мере поняв ее значение. Он распахнул дверцу ждавшей его черной машины и запрыгнул внутрь, чувствуя, как дико колотится сердце.
— Деньги взял? — не давая опомниться, проскрипел этот мерзкий вонючий старик.
— Отказался.
— Чего?! Я тебе за что вообще плачу?!..
Брызжа слюной, старик уставился на него, и Юрий аж поежился. Чернота сверкнула в иссохшихся глазницах, как далекий мрачный фонарь. Ну вот опять эти глаза. Зачем он вообще во все это полез?