Месть до первой крови
Шрифт:
— …оставил мне каких-то идиотов, — продолжала Софья о Перегудове и тяжело вздохнула. — Ты, Игорек Данилыч, так и будешь сидеть, как красна девица? Зачем пришел? – напрямик спросила она.
Игорь робким никогда не был. Почему перед этой женщиной он терялся и мямлил?..
— Софья… — нерешительно произнес Игорь, — ты помнишь эту дурацкую статью в моей газете?
— А как же?! – Она приподняла одну бровь. – Именно благодаря ей твоя редакция, скоро станет моей.
«А ведь она права…» — подумал Маликов, и прилив злости поглотил всю его робость. Он нарочито
— А ты не думала, почему вдруг я решил это написать? Я ведь не первый день в журналистике, мог бы догадаться, чем это закончится. А все равно написал, — он тоже пригубил вино, давая Патровой время на раздумье. — Софья, чуть сощурив льдисто—голубые глаза, не отводила от него взгляд. Вино ее сейчас интересовало меньше всего:
— Потому что ты сплоховал, Игорек, доказательство ты приберег, только на деле оно оказалось пустым пшиком. Помнишь результаты экспертизы? Или хочешь повторной?
— Ну да, — признал Маликов, — доказательства у меня на руках нет. Но я ведь могу его достать в любой момент. Согласна?
Софья хмыкнула и прищурилась. Она была разумной женщиной и, конечно, отрицать этого не могла.
— Но дело даже не в этом… — поспешил продолжить Игорь, — ты просто представь на мгновение, что написанное в моей статье – правда. Что Катасонов – человек, которому ты доверяешь, твоя правая рука – принимает деньги от Кастецкого. Как думаешь, много ли твой Катасонов успел сболтнуть за то время, пока мы делим мою редакцию? И неужели ты всерьез считаешь, что он с его связями полгода не может достать разрешение на открытие твоей гостиницы?
Патрова откинулась в кресле и сложила руки на груди. Секунд двадцать она с тем же прищуром рассматривала Маликова, после чего вежливо улыбнулась:
— Идет. Жду от тебя доказательство.
— Всегда бы ты была такой сговорчивой!
Игорь сиял улыбкой, но толком еще не понимал – вырвался ли из ловушки или наоборот увяз еще крепче. Игра, которую он затеял, была ох, какой опасной… Маликов уже собрался было откланяться, но Софья, словно радушная хозяйка, его задержала:
— Куда ты так рано! А горячее? Рекомендую перепелов по-охотничьи – они сегодня исключительно удачны!..
Дождаться утра понедельника Игорь так и не смог и позвонил Лине уже в воскресенье. Та, к удивлению Маликова, согласилась встретиться не раздумывая, а через час они уже сидели в летнем кафе на набережной. Увидев его, Сухарева в ужасе закрыла рот ладошкой и принялась охать:
— Господи… Игоречек, что с тобой? Тебя что – били?..
И столько в ее глазах было сострадания и заботы, что Игорю даже неловко сделалось.
«Да она ведь всерьез в меня влюблена… — подумал вдруг он, – или все-таки притворяется?»
В последнее время, что бы Лина ни сделала, он всегда искал в этом подвох, хотя вскоре уже ругал себя за излишнюю подозрительность. Он не знал, как относиться к Сухаревой. Каждый раз, когда она вот так с восторгом на него смотрела, он ломал голову: знает она или нет? Говорит правду или обманывает? И вообще, кто она –
— Это все из-за той статьи, да? – не умолкала тем временем Лина. — От тебя требуют денег? Игорь, если бы я хоть чем-то могла помочь…
— А ты можешь, — резко прервал ее Маликов.
Лина от неожиданности даже прекратила вздыхать и с любопытством приоткрыла рот:
— Как? Ты хочешь, чтобы я еще раз поговорила Катасоновым?
— Нет, Линочка, Катасонов мне не нужен. Мне нужны деньги.
— Деньги? Оттуда у меня деньги?. Или… ты хочешь, чтобы я у мужа попросила? – глаза ее беспокойно забегали. – Я могу, конечно, но…
Игорь раздраженно ее перебил:
— Я говорю не о твоем муже!
— Но чем я еще могу помочь? – заволновалась она. – Если ты думаешь, что у меня такие уж крепкие связи с Катасоновым или еще кем, то ты ошибаешься… По правде сказать, я вообще видела тогда Катасонова первый раз в жизни…
«А может, все-таки она не притворяется и действительно ничего не знает, — думал, слушая ее излияния, Игорь, — уж больно убедительно она изображает дурочку». И, перебив ее на полуслове, решил пойти ва-банк:
— Лина, мне нужна кассета.
Сухарева два раза хлопнула ресницами – выглядела она при этом так же глупо, как моргающая кукла советского производства:
— Какая кассета? – шепотом спросила она.
Маликов терпеливо передвинул свой стул вплотную к Сухаревой и вполголоса принялся ее убеждать:
— Линочка, понимаешь, эти люди не шутят. Они вчера приходили ко мне домой, угрожали… И они обязательно придут снова.
Лина побледнела еще больше и через несколько секунд осторожно спросила:
— Игорь, а может быть, лучше отдать им редакцию?
— Мне так и придется поступить, если ты не вернешь кассету.
— Но какую кассету? – лепетала Лина. — Запись интервью Катасонова? Так у меня диктофон цифровой… кто вообще сейчас кассетами пользуется?
Лина, кажется, была напугана не на шутку. Быстрее допив заказанный сок, она сослалась на дела и убежала – даже не захотела, чтобы Игорь ее отвез. Напрасно он сказал ей о кассете, она, похоже, действительно была не в курсе, зато теперь начнет задумываться… Сам Игорь не спешил покидать кафе: он заказал еще кофе и, вглядываясь в мутные воды реки, начал обдумывать, как ему из этой ситуации выпутываться.
***
Лина сидела в гостиной, прямо на ковре посреди чудовищного беспорядка и плакала навзрыд, как рыдают люди, которых настигло огромное непоправимое горе. Первая мысль, которая пришла Кате в голову – подлая Галина все—таки устроила обыск в Линкиной квартире. Только после обысков в квартирах появлялся такой разгром. Но почему вдруг Лина так плачет?
— Нас что ограбили? – Уже вслух выразила она вторую догадку.
Лина же, едва завидев Катерину, прекратила убиваться, подпрыгнула на месте и кинулась к ней. Взгляд ее при этом никак нельзя было назвать нормальным, а через тонкую, как у всех природных блондинок кожу, просвечивали ярко—красные пятна.