Месть фортуны. Фартовая любовь
Шрифт:
— Че так долго у плесени канала? Мы уж сколько дел провернули! — похвалился сразу. И, отворив двери, пропустил Задрыгу вперед.
Капка огляделась. В комнатах пусто.
— А где кенты, пахан?
— В деле! Фомку из лягашки достают! Попух, как падла! Вчера замели его на шмаре. Бухой возник к ней. Она с хахалем! Ну, нет бы смыться! Махаться стали. Соседи в лягашку брякнули. Замели обоих. Вместе с мамзелью. Сколько кокоток в пределе! Чего козел к одной приклеился — не врублюсь! Теперь Шакалу морока! Нам бы не высовываться! На дно
— А кто еще фаршманулся? — насторожилась Задрыга.
— Король, падла! Его три дня тому от мусоров отбили.
— Тоже на шмаре влип?
— Этот возле подземки! Возник туда по делу. Хотел в кенты уломать пацанов. Для тебя! Короля они знают. Ну и похилял. Мы с ним стрему послали. Пахан настоял, как чувствовал. И все тут… Кайфово, что не один был. Размазали б, как маму родную. Не слинял бы сам.
— Откуда он пошел в подземку? С какой стороны?
— Все ходы менты стремачат. Мы уже смотрели. Ни одного без присмотра не оставили. Шныряют всюду. Самих пацанов трясут. И все про нас!
— Тоська вякнула! Она засветила!
— Нет ее в пределе! Нигде! К нам она не возникала. В хазе никто не дышит. Все на месте там. А «зелень» слиняла. Может, й не возникала вовсе. К ней форточники рисовались, и домушники. Мимо! — развел руками.
— А Митька возникал?
— Сестра его недавно ожмурилась. Схоронил. Видели на погосте. Один канал. Крыша у него поехала. Никто его не трясет. Не возникают менты. Шестерки наши наведывали. Он никого не узнает. Несет дурь какую-то! Кончился пацан. Заклинило тыкву. Как теперь дышать станет — кто знает? Дали ему комнатуху в центре. Выплакал, пока сеструха дышала. Теперь и это ему не по кайфу. У нас ему тоже канать ни к чему. В фарте — лишний. В дело не возьмешь. Сдвинутый — всем без понту.
— А сама она откинулась? — засомневалась Задрыга, задумавшись.
— Без булды! Да и кто бы ее мокрил? Зачем и за что?
— Чтоб пацана оторвать от подземной «зелени» и от нас…
— Он и так от всех откололся. А у его сеструхи чахотка была. Да и что он знал?
— Тоська совсем не возникала в пределе? — спросила Капка кента.
— Нет! Нигде не засветилась.
— Но кто подземку застучал?
— Любой мог лажануться! Прижали менты — и раскололись!
— Но почему теперь?
— И раньше трясли! Но не стремачили! Не хватали пацанов.
— Куда же смылась Тоська? — задумалась Задрыга и решила этой же ночью проверить квартиру девчонки.
— Смылась подальше от памяти. В какую-нибудь дыру забилась. Чтоб никто не надыбал.
— А вклады? Наследовала их?
— Вот этого не знаю! — развел руками Глыба.
— Пахану подкинуть надо. У Лангуста свои наколки везде были. В сберкассах — прежде всего. Без того не возникали к пархатым фраерам, не трясли вслепую! Да и в жэке пронюхать стоит — оформлена хаза на Тоську или нет? Коли полгода не возникнет — права теряет. Так Сивуч говорил, — вспомнила Задрыга.
—
— Там пронюхаем ее нынешний адрес! Ведь за хазу платить надо! На холяву держать не станут. Откуда она высылает башли — они вякнут, — умолкла Капка. Увидела кентов, входивших в хазу.
Сконфуженный Фомка сразу в угол забился. Капка приметила громадный фингал под глазом. Хмыкнула в кулак, поняв, что вломили кенту уже фартовые, своя малина — за прокол.
— Как сняли медвежатника? — спросила пахана, улыбаясь.
— Опер не допер, кого сгреб. Послал кента двор мусориловки мести, вместе с тем хахалем. Сам — по нужде отлучился. Мы и выдернули Фомку. Через забор. Хахаль тоже смылся. В общем, проссал мент «декабристов». Теперь его с лягашки попрут.
Король молча подсел к Задрыге. Вглядывался в посвежевшее, округлившееся лицо. Капка заметно изменилась, израсталась в девушку. Ее уже невозможно было спутать с подростком. Она стала сдержаннее, все реже срывалась на крик. Научилась выслушивать даже брань, не перебивая.
— Не было у меня времени возиться с твоей «зеленью»! Не стоило с нею связываться! Башлей ушла тьма, а понту — ни хрена! Готовых кентов брать надо. С ними сразу в дело можно хилять! А пацаны? Вон, двое твоих уже накрылись! Свалили! А бабки потрачены и на них! Хрен воротишь! Да еще дергайся, чтоб не засветили! Все твоя дурь! Сама — малахольная и набрала сдвинутых! Зачем мозги с ними сушить? Вон, амнистия будет! Сколько кентов на волю выскочит! На десяток малин наскрести можно! И не канать в Брянске, а делами ворочать!
— Для того и возникла!
— Совсем меня вытрясла! Весь навар сгребла «зелени» под зад!
— Да уж не прибедняйся! — рассмеялась Капка. И Шакал умолк. Дочь впервые не хотела спорить.
Расспросив Задрыгу о Сивуче и Лангусте, пахан отмахнулся от Капкиной подозрительности в отношении Олега. Сказав, что будь тот чекистом, никогда, ни под каким предлогом не засветился бы и не показался Капке на глаза.
— Выбрось пустое из кентеля. И не теряй время на холяву. Посей про откольников. Не дыбай их. Вот мы в Черняховск линяем. Наколка указала! Сорвем навар! А потом махнем в Питер!.Там кентов заклеим. Вместе фартовать будем! Как раньше! Пока твоя «зелень» дозреет! — предложил пахан. Он рассказал дочери, в каких делах была малина.
— Ты была в центральном универмаге и секешь, что подобраться к нему без понту. Подземку тогда еще не секли повсюду. Но не хотелось взять пацанов. Дело это им не по зубам. Да и проколоться на них могли. Решили сами сорвать куш, — вспоминал пахан.
— Да еще пронюхали, что башли целы! За два дня! В сейфе готовые лежат! Грузчики наколку дали! А знаешь, как обломилось? Через подвальный люк, что во дворе. Всего-то и делов — псину убрали! Громадный кобель был, как наш Король. Глыба даже мокрить его не стал. Суку раздобыл. Шмару для стремы!