Месть космического ландскнехта
Шрифт:
— Эрик был моим другом и братом. Я доверял ему, как и остальным наёмникам из отряда, но не знал, что ты связан с ним. Чего ты хочешь добиться? Моя смерть не вернёт тебе сына. Если это тебя утешит — именно Эрик отпихнул меня дальше от бомбы, когда понял, что, взрыв неизбежен. Я обязан ему своей жизнью и тем, что сейчас говорю с тобой.
— Может, ты знаешь, кто оставил там взрывное устройство? — единственный глаз негра блеснул надеждой.
Качаю головой:
— К сожалению, нет. Скорее всего, в отряде был «крот».
— Но кто? Кто это мог быть?
— Наверное… Лис, — отвечаю после недолгого размышления. — Он был в нашем отряде, а позже похитил мою сестру. Стой, ты куда?
— Найти его. И убить.
— Если тебя это успокоит, он мёртв, — показываю ему серебряный медальон с лисой, висящий на цепочке.
— Разве вы не ограничиваетесь только татуировками?
— Нет, — усмехаюсь. — У каждого в подпространственном кармане хранится такая штучка с символом, который соответствует татуировке. Перед смертью наёмник обычно достаёт её оттуда. Такая вот странная традиция.
— И для чего она нужна?
— Кто-то забирает её себе, как трофей. Кто-то может вернуть жетон в Братство, послав весточку о гибели товарища. Иногда жетон передают как наследие преемнику, иногда уничтожают. Подвеску также снимают, если кому-то расхотелось стать наёмником. Таким добровольцам остаётся только стереть татуировку лазером и всё, они полностью свободны. Если кто-то убил владельца медальона в бою, он может забрать его и явиться к лидерам Братства, чтобы занять его место.
— Братство возглавляет не один человек?
— Нет. Два, три, четыре, иногда пять членов, обладающих наибольшим влиянием среди остальных. Они контролируют друг друга и совместно управляют наёмниками, согласовывая принятые решения.
— Что ты планируешь сейчас делать?
— Как будто у меня есть выбор… Пойти за всадниками, конечно же. Не хочешь присоединиться к нам?
Майк поднялся и, молча убрав руки в карманы, зашагал к своему кораблю. Присел, осматривая смятый корпус, потрогал раскалённый металл, пару раз пнул его ногой, раздражённо сплюнул и пошёл назад.
— Я с вами, Рейден. Мне очень не хочется иметь с тобой какие-то общие дела, но в память о моём сыне, который пожертвовал жизнью, чтобы ты сейчас ходил по земле, а не пил нектар на небесах, я готов пойти против Федерации. Чёрт возьми, да я даже готов доверить тебе прикрывать мою спину!
— Отлично, — протягиваю ему руку. Майк с подозрением смотрит на меня, но пожимает её.
— Запомни, наёмник, — его голос твёрд, несмотря на усталость, в тоне чувствуется сила. — То, что мы сейчас на одной стороне — это не моя собственная прихоть, а стремление отдать дань памяти погибшему Эрику. Если бы он не спас твою жизнь, я бы сейчас просто прострелил тебе голову. Но, враг у нас один — Сенат, а ты — единственный, кто может дать этим зажравшимся политикам хоть какой-то отпор.
— Не любишь правительство? —
— Нет. А за что мне любить Консула? За годы нищей жизни? За смерть Эрика? Он ведь не от хорошей жизни пошёл в ваше Братство. Кстати, ты не можешь привлечь к этой операции других наёмников? Поддержка нам не помешает.
Качаю головой:
— Нет, Майк. Одно дело — позвать их на рискованную, но более-менее успешную вылазку или битву. И совсем другое — отправить на смерть половину Ордена. Мы готовы отдать свою жизнь, они — нет.
— Мертвецу не надо отчитываться перед боссами.
— Честь для меня — не пустой звук. И мне не хочется умирать, осознавая, что я подставил под удар Братство ради своих целей и амбиций. Живым за такое стирают метку, снимают жетон, ставят клеймо раскалённым тавром и с позором изгоняют. Они становятся персонами нон грата во всей теневой части Федерации. Более того, каждый имеет право убить ренегата — от торговца оружием до крупного мафиози. Клеймо предателя обычно ставят на лице, чтобы его было видно. Некоторым, правда, удаётся так ловко проворачивать свои делишки, что их почти невозможно поймать, даже если всё это творится у лидера под носом. Тот же Лис, например.
На лице Майка отразилась напряжённая работа мысли, словно он хотел сделать что-то противоречащее его моральному кодексу. Наконец он плюнул на свои убеждения и, достав из кармана какой-то предмет, протянул его мне.
— Наверное, странно просить об этом своего врага, но… — он замялся, не решаясь разжать кулак. — Здесь капсула с ростком баньяна — любимого растения Эрика. В своё время он увлекался Востоком. Я бы хотел, чтобы ты выполнил мою просьбу — посадил дерево на моей могиле, если тебе удастся выжить.
Я принял у него из рук прозрачную упругую капсулу, повертел её в руках, рассматривая зелёную веточку — зачаток могучего дерева.
— Не обещаю, Майк, сам понимаешь, — тяжело вздыхаю. — Хотя, мне кажется, ты рано себя хоронишь.
— Нет. Я чувствую, что не переживу эту битву. Интуиция никогда меня не подводила.
— Биополимер? На основе водорослей? — киваю на оболочку.
— Да. Ты что, разбираешься в этом? — на лице негра отразилось удивление.
— Я закончил факультет биоинженерии со степенью бакалавра. Кажется, где-то дома у меня даже хранится диплом, подтверждающий это.
— Слушай, ты получил высшее образование? Почему тогда в наёмники пошёл?
— Просто не было свободных вакансий. Тогда (да и сейчас тоже) были больше востребованы ИТ-специальности. Работы не было, доступные варианты предлагали смехотворную зарплату, пособие по безработице платили мизерное. А я, знаешь ли, не собирался существовать на хлебе без масла и воде. Те же наёмники тогда зарабатывали очень хорошо, плюс было много свободных мест, в связи с высокой смертностью.
— Но почему биоинженерия, а не компьютеры?