Месть Крестного отца
Шрифт:
— Едва. — Звуки оркестра затрудняли общение, но Джонни услышал в голосе дочери раздражение. Это была очень дорогая кукла, и Лиза умоляла сделать ей подарок.
— Разонравилась?
— Нет. Мама запретила мне играть с ней.
— Как так?
— Сказала, это слишком красивая кукла. Я смотрела снизу вверх на каминную полку и плакала, а потом забыла о ней.
Журналисты не отставали. Джонни был уверен, что на таком расстоянии невозможно уловить обрывки разговора.
— У тебя не устала рука? — спросил он. — У меня да. — С лица Фонтейна не сходила широкая улыбка, от которой наверняка останутся морщины.
—
Они приближались к зоопарку.
— Осталось совсем немного.
— И все же я их обожаю. Сапожки.
— Великолепные сапоги, мисс, — сказал молодой человек из сопровождения, детектив. — Не могу не отметить, очень идут к вашим ножкам.
Лиза поблагодарила за комплимент. Джонни вдруг понял, что она все шествие незаметно поглядывает на детектива. У того был точеный римский нос, волнистые черные волосы. Слишком молод, чтобы дослужиться до такого чина.
На открытой трибуне появилась еще одна горстка протестующих, возможно, те же самые сосунки. Джонни представил, как они срезают угол по Мэдисон и бегут с транспарантами под мышкой, чтобы еще раз засветиться. И что им неймется? Помимо штрафов за неуплату налогов, не по его вине, и пары драк по пустяковым поводам, Джонни никогда не нарушал закона. Он собирал миллионы на благотворительность, причем не выставлял этого напоказ. Проблемы в Неваде подстроены политическими оппозиционерами, чтобы испортить ему репутацию. Что касается протестующих, Джонни не понимал их чувств. Преступники — не герои. Большинство итальянцев никогда не видели гангстеров. Многие из них врачи, адвокаты, промышленники, профессора и священники. Америка знала немало выдающихся деятелей итальянского происхождения. Фонтейн не мог выразить своего негодования. Он артист.
И тут оркестр прекратил играть. Раздался глухой хлопок. Еще один. Джонни ничего бы и не заметил, если бы сопровождающие не вытянули шеи и не ринулись к Лизе и Фонтейну. Полицейские в форме развернулись веером перед трибунами.
Джонни продолжал приветственно махать. Гудели камеры, точно нашествие стальной саранчи.
Фонтейн опустил руку, о плечо молодого детектива разбилось яйцо, и брызги долетели до лица Лизы. Краем глаза Джонни увидел нечто похожее на летящие сверху цилиндрические мячики, сочащиеся водой. Прикрыл дочь. Мокрый сгусток взорвался об асфальт посреди духового оркестра. Обрывки туалетной бумаги попали на костюмы. Дирижер свистнул, и через несколько шагов музыканты снова заиграли. Люди на трибунах смеялись.
— Сортирная бомба. — Джонни подал дочери носовой платок.
Лиза нахмурилась.
— Вымачиваешь рулон туалетной бумаги в раковине или унитазе, и бомба готова. Однажды меня чуть из школы не выгнали, когда я попал такой в монашку.
Ложь. Джонни пытался разрядить атмосферу. Любимая кукла простояла на камине, жали сапоги, и теперь еще град яиц и бомб.
— Не обращайте на это внимания, мистер Фонтейн, — сказал молодой детектив. — В каждой толпе бывает припасена пара тухлых яиц. Видели бы вы, как встречали Джо Димаджио.
Джонни нагнулся к уху Лизы.
— Вот видишь? У каждого итальянца…
— Тухлые яйца? — улыбнулась Лиза детективу.
— Я не это имел в виду.
— Что случилось с Джо Димаджио? — спросил Фонтейн.
Один из сопровождающих смахнул с плеча яичную слизь.
— Ничего особенного.
Джонни продолжал улыбаться и махать рукой, производя математические подсчеты. Если вереница людей составляет хотя бы пять человек в ширину, то на квартал придется тысяча с каждой стороны. Так, значит, две тысячи, и еще люди смотрят из окон, включая одного mezza sega [15] с мокрым рулоном бумаги, которого Джонни тоже брал в расчет. Итак, две тысячи на квартал, тридцать пять кварталов на Пятой авеню. Семьдесят тысяч. Против дюжины сосунков, пары говнюков-журналистов и двух-трех выскочек с тухлыми яйцами. Умножим отбросы на два, чтобы не упустить одиночных чокнутых в толпе. Максимум семьдесят. Навскидку девяносто девять и девять десятых процента жителей Нью-Йорка не имеют претензий к Джону Фонтейну.
15
Сморчок (о человеке) (итал.).
В конце маршрута парада появилась небольшая палатка для VIP-персон. На ткани изображались корабли Христофора Колумба. По краям развевалось по американскому и итальянскому флагу.
Джонни с Лизой вошли внутрь. Фонтейн не особо любил пиво, но глотнул «Моретти» со льдом вместе с четырьмя таблетками аспирина. Сицилийские клоуны тоже пожаловали внутрь, перекинув марионетки через плечо, и накинулись на пиво.
— Спасибо, папочка, — обняла его Лиза. — Я так горжусь тобой.
— Ты уверена, что не…
— Как сказал детектив Вакарелло, тухлые яйца. Сортирная бомба. Я узнала новое слово и кое-что из твоего детства. Если серьезно, пап, на тебя все так завороженно смотрят, и я увидела тебя их глазами, это правда было… — она снова обняла отца, — потрясающе.
Неизвестно когда, Лиза узнала еще одно слово — имя детектива.
— Ноги не болят? Вызвать такси?
— Не хочешь, чтобы я присутствовала на пресс-конференции? При виде реакции отца она рассмеялась. — Попался! Ладно, мне все равно надо готовиться к экзамену по истории музыки. Такси не нужно. Детектив Вакарелло, Стив, обещал подвезти меня.
Стив?Словно по подсказке, детектив представился.
Сердце Фонтейна учащенно забилось. Всего лишь подвезет. Джонни окинул Вакарелло тяжелым долгим взглядом.
Есть свои плюсы в недоказуемых подозрениях насчет связей Фонтейна. Дав детективу поразмыслить об этом, Джонни поблагодарил его и поцеловал Лизу на прощанье.
Палатка наполнялась журналистами. Фонтейн позировал с монашками и старыми друзьями перед фотокамерами. Наконец лысый организатор поднялся на возвышение.
— Уважаемые дамы и господа, — начал он. — Этот человек не нуждается в представлении. Он коренной житель Нью-Йорка и отец трех милых девочек, и одна из них сопровождала его сегодня на параде, он звезда сцены и экрана, автор многих шлягеров, среди которых моя любимая пластинка «Последняя одинокая полночь», лауреат премий «Оскар», «Золотой глобус», «Рыцари Западного Чикаго» и других наград, всех не перечислишь, итальянский американец в третьем поколении с предками из Сицилии и Неаполя. Мне выпала честь представить вам главного маршала парада Дня Колумба 1963, мистера Джона Фонтейна.