Месть Крестного отца
Шрифт:
— Мило с твоей стороны оставить мне рабочих, — отметил Парадиз. — Я б огорчился, если бы не решил еще пару житейских проблем.
— Я разговаривал по телефону.
— Надеюсь, по поводу уборки нашей дыры. Или мне самому обо всем думать?
— Наши парни вполне могут это сделать.
— Если бы могли, давно бы сделали. Их здесь вообще нет. — Была суббота, к тому же День Колумба.
Момо рассмеялся:
— Может, мне еще предоставлять отчеты о проделанной работе?
— Нет, просто выполняй, что тебе говорят, — ответил Эдди. — Найди
— Не смотри на меня так, будто я балду гоняю, — возразил Таракан. — Бегаю все утро, развлекаю наших друзей из Нового Орлеана. — Момо имел в виду Карло Трамонти и его людей. Трамонти приехал в Нью-Йорк, чтобы обратиться к Комитету. Честь разместить их выпала Эдди Парадизу и его подручным, ко всему прочему.
— Черт, ты хоть знаешь, что это значит?
— Конечно, я путешествую, много узнаю.
— Ты путешествуешь? Да ты нос не высовываешь из Бруклина.
— А как же Мексика? — Момо протянул загорелые руки.
Парадиз хотел упомянуть солнечную лампу для гомиков, но промолчал.
— Мексика — исключение, которое лишь подтверждает правило.
Таракан покачал головой.
— Что такое? — спросил Эдди. — Давай. Валяй. Выкладывай.
Он ждал признания, что поездка в Мексику была утешительным призом, отпуском вместо заслуженного повышения. Чем раньше они выяснят все между собой, тем лучше.
— Говори же, — велел Парадиз, на сто процентов уверенный, что Мамо не решится.
— Что говорить?
— О Мексике. Не тормози.
Таракан поднял руки.
— Понятия не имею, о чем ты.
Эдди знал, что в подобных ситуациях Майкл Корлеоне умудрялся «выкурите» человека молчанием. Он попытался досчитать до цифры, сколько прожил лет. Этому научил Джерачи. Если не отводить взгляда, Противник отмерит секунду на каждый год и выпалит нужный ответ.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — нахмурился Момо (Эдди успел досчитать до тринадцати). — Но, к твоему сведению, я выезжал из Бруклина прошлым вечером, забирал чуваков из аэропорта.
— Ко го-кого?
— Я думал, ты любишь негритянский рок-н-ролл, — сказал Таракан. — Не могу поверить, что ты никогда не слышал слова «чувак».
Парадизу не было надобности спрашивать, какая связь между словом и рок-н-роллом. Музыка служила поводом для бесконечных споров. Момо всего лишь имел в виду, что он в равной мере сомневается в обеих вещах. Несменяемая шутка разрядила атмосферу.
— И ты думаешь, — продолжил Эдди, — так можно называть человека в лицо? Чуваком?
— Меня все зовут Тараканом, но у меня хватает чувства юмора, чтобы это правильно воспринимать.
— Да, но ты не так уж спокойно реагируешь на «итальяшку», «макаронника» и тому подобное.
— Только из уст людей, которые не такие, как мы.
— Ты не очень-то похож на Трамонти и его людей, — отметил Эдди.
— Может, и нет, но, не обижайся, есть заметное сходство между тобой и этим, как там его…
— Забавно. — Парадиз догадался, о ком идет речь. У Трамонти пять младших братьев.
— Чуваки? Я выделил им «Кадиллак» с водителем, дал карту залива. Потом они будут обедать в ресторане «Мэнни вулфс». Заказан лучший столик, и, как бы они ни противились, счет пришлют нам. — Эдди одобрительно кивнул. — К твоему сведению, «Мэнни» тоже находится за пределами Бруклина.
— Я задел за живое, да? — широко улыбнулся Эдди.
— Просто считаю нужным подчеркнуть.
— Не обязательно ехатьв «Мэнни вулфс», чтобы заказать столик, — заметил Парадиз.
— Надо ехать, чтобы проверить, хорошее ли это заведение.
— Это известно любому ребенку в Нью-Йорке.
— Черт! Ты ведь прекрасно знаешь, что я бывал за пределами Бруклина.
Таракан воспринимал все буквально.
— Может, ты прав, — сдался Эдди. — Если подумать, тюрьма расположена не в Бруклине.
Когда вернулся мальчик с газетой, Эдди понял, что хотел сказать ему Спанос.
На параде ожидается всеобщий протест из-за проблем, возникших у Джонни Фонтейна с Комитетом Невады по азартным играм, и его якобы подтвержденных связей с пресловутым Майклом Корлеоне, а также гангстерскими организациями Нью-Джерси, Чикаго и Лос-Анджелеса. Удар ниже пояса. Пресловутым.Эдди понимал, что только в здании суда (да и то теоретически) существует презумпция невиновности., В прессе ты тот, кем тебя назовут.
С другой стороны, они поместили бесспорно удачную фотографию дона в смокинге на выходе из «Метрополитен-опера» с племянницей Франческой, которая помогала управлять фондом Вито Корлеоне. Снимок говорил об истинном отношении газеты. Ведь всегда можно найти нелицеприятную фотографию.
Вниз тянулась длинная колонка: праведные граждане отстаивали очевидную точку зрения, что все итальянские американцы — честные, трудолюбивые люди, помогавшие, строить Америку. Большинство никогда и не видело настоящего гангстера. Ближе к концу, после явной чуши о некой юной вертихвостке, с которой якобы спит Фонтейн, упоминался назначенный на вечер фейерверк на пирсе в бруклинском районе Ред-Хук, спонсируемый итало-американским профсоюзом полицейских, но за подписью анонимного благотворителя, коим, согласно неназываемому источнику, являлся Майкл Корлеоне.
Эдди бросил газету Момо и поднял следующую. Снова упомянут анонимный спонсор. На самом деле деньги были выделены из фонда Вито Корлеоне. Журналисты похожи на щенят: смышленые, забавные, виляют хвостами, когда их кормишь. Но рано или поздно они начнут жевать твои тапочки и делать лужи на ковре. Происходит это случайно или назло — не понять. Глупые животные, и только болван думает иначе. И все же они сообразительны. При наличии времени и дармового корма их можно научить потрясающим трюкам.