Месть Ледовой Гончей
Шрифт:
А то, что сделал я…
Хотелось вырвать язык из своего поганого рта, выбить из головы свои «умные» мысли.
Даже сейчас мне хочется так поступить. Ведь то, что я сотворил с Шоном, было ужасно.
Тогда на мои сумасшедшие крики в каюте появились Крюкомет и Кван. Они оттащили меня от Шона, безмолвно скалящего кровавые зубы. Демон булькал, хрюкал и тяжело дышал, шаря плавающим взглядом по людям. По каюте распространялась едкая вонь, а два моряка с трудом удерживали взбесившегося юнгу.
Я
Помню, док тряс меня, спрашивал о том, что случилось. Помню, как кто-то оттащил в пьяное место, и воняющий перегаром Половой залил мне в горло горькое пойло, от которого из груди украли дыхание, а из глаз хлынул такой поток слез, что даже Мертвец встревожился.
Они что-то спрашивали. А я плакал, вспоминая последние слова Шона.
«Уйди».
Потом ко мне подошел Кван со своим саквояжем. Что-то острое укололо в плечо, отчего по телу прошла волна тепла. Боль в сердце, выжимающая из глаз слезы, чуть притихла. Что-то промычав, я повалился на пол. Мир закружился, заплясал. Ноги моряков завертелись вокруг, превращаясь в пеструю ленту.
Напоследок меня вырвало на пушистый ковер пьяного места.
Глава пятая
Черные провалы
Меня разбудил какой-то стук. Наверное, снаружи обрушилась на защиту траков одна из льдин – не знаю. Я обнаружил, что лежу в своей каюте, на кровати. Рядом, сгорбившись на стуле, сопел Фарри. Из коридора слышались чьи-то шаги. Дребезжала на столике металлическая кружка, а в иллюминаторы бил солнечный свет.
«Шон…»
Не сон. Это был не сон! Я простонал, до боли стиснул зубы. Что же я наделал! Драный демон!
– Как ты, Эд? – сонно спросил Фарри. Он встрепенулся, проснувшись, и теперь тер глаза кулаками. – Задремал я что-то. Как ты? Ты в порядке?
Мой друг, которым я так часто пренебрегал в нашем путешествии, искренне за меня беспокоился. Я придирчиво искал в нем хотя бы след неодобрения или же болезненного сочувствия по поводу случившегося. Удивительно, что Фарри вообще оказался рядом после того, что я натворил!
Но спустя пару мгновений стало ясно, что мой друг ничего не знает о том, что сделал «малыш Эд». Светлый бог, как бы мне хотелось и самому забыть об этом.
«Не говори никому, Эд. Только не говори!»
– Сколько я проспал? – прохрипел я.
– Два дня, Эд!
Он поерзал на табурете, потянулся. Сон улетучился, и теперь бывшего воришку раздирало любопытство:
– Что произошло, Эд? Я был внизу, когда с тобой это случилось. Никто ничего не понял. Кван говорит, что это из-за раны.
«Если ты скажешь о Шоне, Эд, о том, что ты с ним
Я был согласен со своим внутренним голосом. Но как можно утаить такое? Как можно считать кого-то своим другом, когда даже от него скрываешь истинную сущность?
Вновь захотелось плакать, но добрая улыбка Фарри чуть успокоила меня. Драная жизнь, как получилось что бывший пиратский раб, потерявший близких из-за чужой, недоброй воли, все еще способен так улыбаться? Как вышло, что мальчик, прошедший через преисподнюю воровских трущоб, может дарить сердечное тепло окружающим?
Даже таким монстрам, как я.
Вот почему кто-то рождается хорошим, а кто-то нет?
– Как Шон? – вымолвил я.
– Кван говорит, что совсем плохо. Та тварь его больше не выпускает. Лежит и скалится…
Последняя надежда во мне умерла. Она пряталась где-то на задворках сознания, из последних сил цепляясь за шанс чуда. За крошечную мечту, где Шон все-таки поборол ту тварь. Просто отступил ненадолго, а потом бах – и прогнал демона прочь. Что мое решение подстегнуть его оказалось верным.
На сердце образовалась пустота.
– Это я виноват…
«Ты идиот. Стой, Эд!»
– Ты?
– Я сказал ему плохое. Я думал, это его взбодрит. Что он будет бороться. – Я всхлипнул от горечи. – А он… Дурак!
– Что ты ему сказал? – подался вперед Фарри, глаза его блестели. Он лихорадочно придумывал, как меня успокоить. – Хочешь перцового чаю? У меня есть! Теплый еще!
Пить хотелось безумно. Я кивнул и приподнялся, чувствуя слабость и острое желание сходить в туалет. Теплый, ароматный напиток коснулся губ.
– Это из-за меня он ушел. Я сказал плохое…
– Да что ты сказал, Эд?!
– Не так важно. Просто все из-за меня. Я убил Шона.
– Да брось ты! Как ты его мог убить?
– Он боялся. Боялся! Всегда боялся. Он просто не умел не бояться!
Фарри нахмурился, не понимая моих слов.
– Ты о чем?
– Я должен был догадаться, что Шон не станет бороться! Должен был! Какой я, к талому льду, эмпат, Фарри? Я – ничтожество! Глупое, слабое ничтожество.
– Тихо-тихо, – напрягся мой друг.
– Это я во всем виноват, Фарри. Во всем! Компас этот… Эльм… Торос… «Звездочка». Это все из-за меня, понимаешь?
Из глаз покатились слезы. Сами собой. Мне никак не удавалось их удержать. Я пучил глаза, я жмурился, но все равно всхлипывал и чувствовал, как соленая влага катится по щекам.
– Забери его у меня, Фарри. Забери. И уходи. Как прибудем в город – уходи. Тебе это нужно, я знаю. Мне – нет. От меня только зло, Фарри. А ты сможешь сделать что-то.
– Хватит, Эд, перестань, – очень серьезно, по-взрослому, ответил мне мой друг. Он подошел к кровати, оперся о стойку. – Ты как по льду в пещеры волокунов покатился. Там ничего хорошего тебя не ждет. Нельзя так думать.