Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Тебе не грозит опасность, Ренисенб, потому что, когда ты будешь спускаться по тропинке, я буду рядом с тобой и никто не осмелится причинить тебе зла.
Но Ренисенб нахмурилась и покачала головой.
– Нет, Хори, я пойду одна.
– Но почему, Ренисенб? Разве ты не боишься?
– Боюсь, - ответила Ренисенб.
– Но все равно это нужно сделать. В доме все дрожат от страха. Они сбегали в храм, купили амулетов, а теперь кричат, что нельзя ходить по тропинке в час заката. Нет, не чудо заставило Сатипи пошатнуться и упасть со скалы, а страх, страх перед злодеянием, которое она совершила. Потому что лишить жизни того, кто молод и силен, кто наслаждается своим существованием - это злодеяние.
– Слова твои полны отваги, Ренисенб.
– На словах я, сказать по правде, более бесстрашна, чем на деле, - призналась Ренисенб и улыбнулась. Она встала.
– Но произнести их было приятно.
Хори тоже поднялся на ноги и встал рядом.
– Я запомню твои слова, Ренисенб. И как ты вскинула голову, когда произносила их. Они свидетельствуют об искренности и храбрости, которые, я всегда чувствовал, живут в твоем сердце.
Он взял ее за руку.
– Послушай меня, Ренисенб! Посмотри отсюда на долину, на реку и на тот берег. Это - Египет, наша земля. Разоренная войнами и междоусобицами, разделенная на множество мелких царств, но скоро, очень скоро она станет единой - Верхний и Нижний Египет снова объединятся в одну страну, которая, я верю и надеюсь, обретет былое величие. И в тот час Египту понадобятся мужчины и женщины с сердцем, полным отваги, женщины вроде тебя, Ренисенб. А мужчины не такие, как Имхотеп, которого волнуют только собственные доходы и расходы, и не такие, как Себек, бездельник и хвастун, и не такие, как Ипи, который ищет только, чем поживиться, и даже не такие добросовестные и честные, как Яхмос. Сидя здесь, можно сказать, среди усопших, подытоживая доходы и расходы, выписывая счета, я осознал, что человеку наградой может служить не только богатство и утратой - не только потеря урожая… Я смотрю на Нил и вижу в нем источник жизненной силы Египта, который существовал еще до нашего появления на свет и будет существовать после нашей смерти… Жизнь и смерть, Ренисенб, не имеют такого большого значения. Я всего лишь управляющий у Имхотепа, но, когда я смотрю вдаль, на Египет, я испытываю такие покой и радость, что не поменялся бы своим местом даже с нашим правителем. Понимаешь ли ты, Ренисенб, о чем я говорю?
– По-моему, да, Хори, но не все. Ты совсем не такой, как те, кто внизу, я это уже давно знаю. И когда я здесь, рядом с тобой, я испытываю те же чувства, что и ты, только смутно, не очень отчетливо. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Когда я здесь, все то, что внизу, - показала она, - кажется таким незначительным - все эти ссоры и обиды, шум и суета. Здесь от этого отдыхаешь.
Нахмурив лоб, она помолчала, а потом, чуть запинаясь, продолжала:
– Порой я рада, что мне есть куда уйти. И тем не менее… есть что-то такое… не знаю, что именно… что влечет меня обратно.
Хори отпустил ее руку и сделал шаг назад.
– Я понимаю, - мягко сказал он.
– Песни Камени.
– Что ты говоришь, Хори? Я вовсе не думаю о Камени.
– Может, и не думаешь. Но все равно, Ренисенб, ты слышишь его пение здесь, не сознавая этого. Ренисенб смотрела на него, сдвинув брови.
– Какие удивительные вещи ты говоришь, Хори. Как я могу слышать его пение здесь? Так далеко от дома?
Но Хори лишь тихо вздохнул и покачал головой. Насмешка в его глазах озадачила ее. Она рассердилась и даже чуть смутилась, потому что не могла понять его.
ГЛАВА XIII
–
Иза напряженно вгляделась в фигуру, появившуюся на пороге. В дверях с подобострастной улыбкой на лице стояла Хенет.
– В чем дело?
– с неприязнью в голосе спросила Иза.
– Да так, пустяки, по-моему, но я решила, что лучше спросить…
– Входи, - прервала ее объяснения Иза.
– А ты, - постучала она палкой по плечу маленькой черной рабыни, которая нанизывала бусины на нитку, - отправляйся на кухню. Принеси мне оливок и гранатового соку.
Девчушка убежала, и Иза нетерпеливо кивнула Хенет.
– Я хотела показать тебе вот это, Иза.
Иза уставилась на предмет, который протягивала ей Хенет. Это была небольшая шкатулка для украшений с выдвижной крышкой, которая запиралась на две застежки.
– Ну и что?
– Это ее. Я нашла эту шкатулку только что - в ее покоях.
– О ком ты говоришь? О Сатипи?
– Нет, нет, Иза. О другой.
– О Нофрет, хочешь ты сказать? Ну и что?
– Все ее украшения, горшочки с притираниями и сосуды с благовониями, словом, все было замуровано вместе с ней.
Иза расстегнула застежки и открыла шкатулку. В ней лежала нитка бус из мелкого сердолика и половинка покрытого зеленой глазурью амулета, который, по-видимому, разломали умышленно.
– Ничего здесь особенного нет, - сказала Иза.
– Наверное, не заметили, когда собирали вещи.
– Бальзамировщики забрали все.
– Бальзамировщики заслуживают доверия не больше, чем все остальные. Забыли, и все.
– Говорю тебе, Иза: этого не было в комнате, когда я туда заходила.
Иза пристально взглянула на Хенет.
– Что ты хочешь сказать? Что Нофрет вернулась из Царства мертвых и обитает у нас в доме? Ты ведь не глупа, Хенет, хотя иногда и прикидываешься дурочкой. Зачем тебе надо распространять эти сказки?
Хенет многозначительно покачала головой.
– Мы все знаем, что случилось с Сатипи и почему.
– Возможно, - согласилась Иза.
– Не исключено, что кое-кто из нас даже знал об этом раньше. А, Хенет? Я всегда считала, что тебе лучше других известно, как Нофрет повстречалась со своей смертью.
– О Иза, неужто ты способна подумать…
– А почему бы и нет?
– перебила ее Иза.
– Я не боюсь думать, Хенет. Я видела, как последние два месяца Сатипи, крадучись, ходила по дому до смерти перепуганная, и со вчерашнего дня меня мучает мысль, что кто-то, наверное, знал, что Нофрет убила она, и этот кто-то угрожал Сатипи рассказать об этом Яхмосу, а может, и самому Имхотепу…
Хенет визгливым голосом разразилась клятвами и заверениями своей невиновности. Иза выслушала ее, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, и произнесла:
– Я нисколько не сомневалась в том, что ты не признаешься. И сейчас этого не жду.
– С чего ты взяла, что мне есть в чем признаться? С чего, спрашиваю я тебя?
– Понятия не имею, - ответила Иза.
– Ты совершаешь много поступков, Хенет, которым я никогда не могла найти разумного объяснения.
– По-твоему, я пыталась заставить ее платить мне за молчание? Клянусь Девяткой богов…
– Оставь богов в покое… Ты, Хенет, честна настолько, насколько тебе позволяет твоя совесть. Вполне возможно, что тебе ничего неизвестно об обстоятельствах смерти Нофрет. Зато ты знаешь почти все, что происходит в доме. И доведись мне давать клятву, то я готова поклясться, что ты сама подложила эту шкатулку в покои Нофрет - только зачем, я представить себе не могу. Но причина есть… Своими фокусами ты можешь обманывать Имхотепа, но меня тебе не обмануть. И не ной. Я старуха и не выношу нытья. Иди и ной перед Имхотепом. Ему вроде это нравится, хотя почему, знает только Ра.