Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– А как же ты, Хори? Ты ведь знаешь.
– Я считаю, что знаю, - поправил ее он.
– Но никак этого не проявляю, я не обмолвился и словом. Иза поступила неосторожно. Она высказалась, обнаружила, куда ведут ее мысли. Этого делать не следовало, о чем я ей потом и сказал.
– Но ты, Хори… Если что-нибудь случится с тобой…
Она замолкла, почувствовав, что Хори смотрит ей прямо в глаза. Его печальный пристальный взгляд проникал в ее мысли и сердце.
– Не бойся за меня, Ренисенб, - осторожно взял он ее руки в свои.
– Все будет хорошо.
Если
И вдруг услышала собственный голос, резкий, решительный:
– Я выхожу замуж за Камени.
Хори отпустил ее руки - словно ни в чем не бывало.
– Я знаю, Ренисенб.
– Они… Мой отец… Они считают, что так надо.
– Я знаю.
И пошел прочь.
Окружающие двор, стены, казалось, приблизились, голоса из дома и из-под навесов, где лущили кукурузу, стали громкими и настойчивыми. "Хори уходит", - мелькнуло у Ренисенб в голове.
– Хори, куда ты?
– окликнула она его.
– На поля к Яхмосу. Уборка почти закончена, нужно многое подсчитать и записать.
– А Камени?
– Камени тоже будет с нами.
– Я боюсь оставаться здесь, - выкрикнула Ренисенб.
– Да, даже в разгар дня, когда кругом слуги и Ра плывет по небесному океану, я боюсь.
Он тотчас вернулся.
– Не бойся, Ренисенб. Клянусь, тебе нечего бояться. Сегодня, во всяком случае.
– А завтра?
– Живи одним днем. Клянусь тебе, сегодня ты в безопасности.
Ренисенб посмотрела на него и нахмурилась.
– Значит, нам все еще грозит опасность? Яхмосу, моему отцу, мне? Ты хочешь сказать, что я не первая в череде тех, кому грозит опасность?
– Постарайся не думать об этом, Ренисенб. Я сделаю все, что в моих силах, хотя тебе может казаться, что я бездействую.
– Понятно… - Ренисенб задумчиво посмотрела на него.
– Да, я понимаю. Первая очередь за Яхмосом. Убийца уже дважды использовал яд и промахнулся. Он сделает и третью попытку. Вот почему ты хочешь быть рядом с ним - чтобы защитить его. А потом наступит очередь моего отца и моя. Кто это так ненавидит нашу семью, что…
– Тсс. Лучше помолчи, Ренисенб. Доверься мне. И старайся прогнать страх.
Гордо откинув голову и глядя прямо ему в глаза, Ренисенб произнесла:
– Я верю тебе, Хори. Ты не дашь мне умереть… Я очень люблю жизнь и не хочу уходить из нее.
– И не уйдешь, Ренисенб.
– И ты тоже, Хори.
– И я тоже.
Они улыбнулись друг другу, и Хори отправился на розыски Яхмоса.
II
Ренисенб сидела, обхватив руками колени, и следила за Кайт.
Кайт помогала детям лепить игрушки из глины, поливая ее водой из водоема. Разминая пальцами глину и придавая ей нужную форму, она учила двух насупленных от усердия мальчиков, как и что
Хори просил Ренисенб ни о чем не думать, но при всем своем желании Ренисенб не могла выполнить его просьбы. Если Хори знает, кто убийца, если Иза знала, кто убийца, то почему и ей не знать? Быть может, не знать менее опасно, но кто в силах с этим согласиться? Ей тоже хотелось знать.
Выяснить это, наверное, не так уж трудно - скорей даже легко. Отец, совершенно ясно, не мог желать смерти своим собственным детям. Значит, остаются… Кто же остается? Остаются двое, хотя поверить в это невозможно: Кайт и Хенет.
Женщины…
И что у них за причина?
Хенет, правда, ненавидит их всех… Да, она, несомненно, их ненавидит. Сама призналась, что ненавидит Ренисенб. Почему бы ей не пылать такой же ненавистью и к остальным?
Ренисенб пыталась проникнуть в самые сокровенные мысли Хенет.
Живет здесь столько лет, ведет в доме хозяйство, без конца твердит о своей преданности, лжет, шпионит, ссоря их друг с другом… Появилась здесь давным-давно в качестве бедной родственницы красивой госпожи из знатного рода. Видела, что эта красивая госпожа счастлива с мужем и детьми. Ее собственный муж покинул ее, единственный ребенок умер… Да, это могло стать причиной. Вроде раны от вонзившегося копья, как Ренисенб раз видела. Снаружи эта рана быстро зажила, но внутри начала нарывать и гноиться, рука распухла и стала твердой. Пришел лекарь и, прочитав нужное заклинание, вонзил в опухшую руку небольшой нож, и оттуда брызнула струя вонючего гноя… Еще похоже бывает, когда прочищают сточную канаву.
То же самое произошло, по-видимому, и с Хенет. Страдания и обиды, казалось, забылись, но внутрь сознания просочился яд, который, накопившись, прорвался потоком ненависти и злобы.
Испытывала ли Хенет ненависть и к Имхотепу? Вряд ли. Много лет она увивается возле него, льстит и заискивает… А он полностью ей доверяет. Неужто и с ним она притворяется?
Если же она искренне предана Имхотепу, то почему решилась причинить ему столько горя?
А что, если она и его ненавидит? Ненавидела всю жизнь? И льстила, чтобы ловко воспользоваться его слабостями? Что, если она ненавидит Имхотепа больше всех? Тогда что может доставить большую радость человеку со столь извращенными и порочными наклонностями, нежели возможность заставить своего заклятого врага собственными глазами видеть, как один за другим погибают его дети?
– Что с тобой, Ренисенб?
На нее смотрела Кайт.
– У тебя такой странный вид.
Ренисенб встала.
– Меня вот-вот вырвет, - сказала она.
Отчасти это было правдой. От картины, которую она сама себе нарисовала, ее начало тошнить. Кайт восприняла ее слова буквально.
– Ты, наверно, съела неспелых фиников либо рыба была несвежей.
– Нет, нет, это не от еды. Это от того, что у нас происходит.
– А, вот в чем дело, - откликнулась Кайт так равнодушно, что Ренисенб удивленно уставилась на нее.