Месть обреченного
Шрифт:
Саенко сверлил меня взглядом, что, по его мнению, добавляло ему значимости и начальственной жесткости. – Думаю, что эта разработка будет вам по плечу. – Спасибо за доверие. Я был сама вежливость.
– Хочу предупредить – все материалы в папке относятся к разряду совершенно секретных. Для начала прочитайте.
Я потянул к себе папку и только теперь понял, что держу в руках несгораемый мини-сейф. Похоже, папка была изготовлена из титана со специальным огнеупорным наполнителем и переплетена в искусственную кожу.
В папке лежали всего четыре машинописных
Но когда я вчитался в скупые казенные строки, то почувствовал, как у меня мгновенно вспотели ладони. Это было своего рода криминальное досье на человека, стоящего во главе облгосадминистрации.
Ни для кого из сотрудников милиции не являлось секретом, что он был очень богатым человеком до избрания его губернатором.
Но вряд ли у кого-нибудь из органов возникало желание покопаться в происхождении его богатства даже в те времена, когда он возглавлял созданную им транснациональную корпорацию.
На его деятельность было наложено своеобразное табу. Притом из самых высоких сфер, а попасть в камнедробилку желающих не находилось.
Дочитав предложенные мне оперативные материалы неимоверной взрывной силы, я спросил с необходимой долей официоза:
– Товарищ полковник, а вам не кажется, что это дело относится к компетенции службы безопасности? Саенко посмотрел на меня долгим, испытующим взглядом и с нажимом ответил: – Кажется. Потому именно мы и будем им заниматься.
Он глядел на меня как удав на неразумную мышь, случайно забредшую в логово гада. У меня даже мурашки побежали по спине. Почему я так боюсь начальства?
Да, конечно, зачем лишние объяснения. Я и сам знал, что начальник областного управления службы безопасности был ставленником губернатора, а значит, все материалы по делу рано или поздно лягут на стол его благодетеля.
Черт меня дери! Я уже понял, что задание на разработку спущено с заоблачных высот.
И относится оно не к чистой криминалистике, а к разряду политических игрищ, где не бывает ни выигравших, ни проигравших, а есть только грязная компра, своего рода мина замедленного действия, жупел, которым можно, когда требуется, усмирить строптивого и направить его деятельность в нужное русло.
А значит, мне придется молотить практически впустую. Да еще и с немалым риском для собственной жизни – долго ли можно утаить шило в мешке?
– Я имею право отказаться?
– Нет! – отрезал Саенко.
Я упрямо боднул головой:
– Дайте мне, пожалуйста, листок чистой бумаги.
– Зачем?
– Написать заявление об уходе из управления. Я хочу вернуться в уголовный розыск. – А вот это зря…
В голосе полковника прозвучала неприкрытая угроза. – К тому же – поздно. – Почему поздно? – Я предупреждал, что материалы совершенно секретные.
Конечно, я зря полез в бутылку.
Можно подумать, что до меня сразу не дошло. Весь мой треп был только ради большого понта. И чтобы вытащить Саенко на открытое место.
Необходимо знать, на кого он работает. А в том, что он представляет интересы одного из главных действующих лиц на городской,
Кого именно?
Похоже, мне, чтобы выжить, придется лавировать между дождевыми каплями. А для этого в первую голову надо выяснить расстановку фигур на усеянной невидимыми шипами доске политических интриг. – Виноват. Это у меня младенческое, – нагло брякнул я, решив, что терять мне нечего.
Да пошел он!.. Начальники приходят и уходят, а мы, рядовые опера, остаемся. Нам, как тому самому пролетариату, нечего терять, кроме собственных цепей.
– Я принимаю дело в производство, – сказал я решительно. – И мне нужен хотя бы один помощник. – Вот именно – только один. – И кто он? У вас уже есть на примете такой человек? – Возьмите любого, кого сочтете подходящим. – Понял. Работать с ним по обычной схеме? – Нет! В суть дела не посвящать. – И как это должно выглядеть?
– Он должен выполнять лишь отдельные, фрагментарные задания, без привязки к личности, указанной в досье. – Не думаю, что это будет эффективно. – Это приказ!
– Но…
– У вас плохо со слухом?
– Никак нет!
– Тогда за работу.
– Слушаюсь, товарищ полковник! Разрешите идти? – И еще одно, самое главное: о ходе расследования докладывать мне ежедневно. – Нет проблем. Будет сделано.
– Подчеркиваю – ежедневно! В особенности если появится что-то важное. – В случае чего, вам можно звонить и ночью? – Звоните в любое время суток.
– Понял.
– Если вам все понятно, вы свободны.
Да-а, дела… Что самое паскудное, так это итоги предварительного анализа беседы с Саенко – мне придется работать без группы наружного наблюдения.
Там, конечно, люди проверенные. Но кто устоит перед тарелкой с голубой каемкой, на которой лежит пачка баксов? Человек – существо слабое…
А я почему-то не думаю, что наши мафиози оставили УБОП без своего пристального внимания. "Крот" в управлении есть, сигналы на сей счет уже поступали. Попробуй его вычислить…
– Ты что такой смурной? – встретил меня вопросом Баранкин.
Я сел и положил ноги на стол; ну точно, как американский коп в каком-то фильме. А чем я, русский мент, хуже какого-то Джона Смита? – У тебя есть знакомая акушерка? – спросил я Баранкина.
Он уже глядел на меня с удивлением. А мой вопрос вообще его добил.
– Чего-о!? – вытаращился Славка. – На кой хрен она тебе нужна!?
– Да все для того же.
Баранкин от удивления едва не свалился со стула. – Ну ты даешь… Во, блин.
Какое-то время он думал, поглядывая на меня с недоверием, а затем осторожно спросил: – И кто она, эта твоя… несчастная любовь?
– А может, жениться?.. – Я размышлял вслух.
(Господи, что я несу!? Нет, у меня точно крыша поехала после разговора с Саенко… Какие-то аллегории, параллели – на кой все это? Но что поделаешь, когда в голове вертится мотив блатной песни "Ах, мамочка, любимая моя, ах, мамочка, роди меня обратно…" Сбежать бы от такой жизни и работы куда подальше.)