Месть женщины
Шрифт:
И он дружески толкнул Яна плечом.
— Я человек сугубо штатский и вряд ли смогу стать… — начал было Ян, но Палыч его перебил:
— Не скромничай. Два-три месяца интенсивных занятий языком, приемами рукопашной и так далее — и ты будешь в отличной форме. — Он замолчал, ожидая, пока Антон Мстиславович выйдет в коридор и задвинет за собой дверь. — Думаю, тебе даже не придется участвовать в боевых действиях — твоя миссия будет в высшей степени интересной и важной, Анджей Мечислав Ясенский.
Ян почему-то вздрогнул при этом имени.
— Да ты не пугайся. Дело в том, что мы давненько наблюдаем за твоей персоной, — говорил
— Я не собираюсь подчиняться грубой силе и не боюсь никаких компроматов, — сказал Ян твердо, недрогнувшим голосом. — К тому же мой приемный отец…
Палыч нервно дернул щекой и сказал без всякого выражения, словно зачитал абзац из протокола или письменного донесения:
— Капитан Лемешев, находясь в состоянии белой горячки, утопил в ванной свою супругу, впоследствии, пытаясь замести следы преступления, решил сжечь труп, облив его бензином из канистры, и в результате взрыва газовой колонки погиб сам. С подробностями происшествия можно познакомиться в нашем архиве. Разумеется, официальная версия — несчастный случай.
Ян задохнулся от боли. Перед глазами поплыли зеленые круги. Он вдруг вспомнил мать такой, какой видел в последний раз: кургузый хвостик нейлоновой косынки, теребимый ветром, в глазах радость с горечью пополам… Как она жила все эти годы? Почему он, болтаясь по свету в надежде обрести что-то утерянное, так и не удосужился заехать хотя бы на недельку-другую к родителям?..
— Понимаю, нелегко тебе сейчас. Но ведь они как-никак были тебе чужими по крови. Правда, говорят, не та мать, которая родила, а та которая воспитала, — слышал Ян словно издалека голос Палыча.
— Она была… замечательной матерью, — проговорил Ян, с трудом ворочая внезапно одервеневшим языком. — А отец… Да, я ревновал его к ней. Я… — Он тяжело вздохнул. — Думаю, в том, что случилось, прежде всего виноват я.
— А вот это уже достоевщина, — сказал Палыч. — Я же предпочитаю поручика Лермонтова с его истинно российским фатализмом.
Вошел Антон Мстиславович и сел с краю на диван.
— Ну что, товарищ полковник, договорились? — поинтересовался он.
— В общих чертах да, — кивнул тот. — Ну, а теперь я вкратце изложу суть дела, тем более что, как говорится, контактов с улицей у тебя больше не будет. — Палыч как бы невзначай поднял левую руку, и Ян увидел у него под мышкой кобуру. — Итак, янки кичатся своей непричастностью к конфликту душманов с войсками законно избранного правительства во главе с президентом Бабраком Кармалем, в то время как ни для кого не секрет, что наш ограниченный контингент принимает участие в боях на стороне правительственных войск. Так вот, мы докажем всему мировому сообществу, что янки тоже тайно участвуют в войне. Разумеется, на стороне душманов. — Палыч достал из кармана пиджака две фотографии и положил перед Яном на стол. — Похожи? — он самодовольно усмехнулся.
На одном фото Ян увидел себя в костюме и при галстуке, на другом — незнакомого юношу в форме майора ВМС США. Да, эти два лица на самом деле были очень похожи между собой.
— Ишь ты, какая фокусница и затейница наша матушка-природа, —
— Но если меня возьмут в плен и сличат мои отпечатки пальцев с отпечатками этого Фрэнсиса Аарона Скотта… — начал было Ян; но Палыч не дал ему договорить:
— Кто тебя возьмет в плен? Мы или эти голожопые дикари Кармаля? — Он добродушно рассмеялся. — Не бзди, парень. Покрутишься два-три годика на нервах и стрессах, зато в старости будет у тебя и дача, и кремлевский паек, и личный автомобиль. Теперь все только от тебя зависит.
Палыч посмотрел на него холодным испытующим взглядом.
— Почему я должен вам верить? — спросил Ян, все надеясь какой-то миллионной долей надежды на то, что рассказ о гибели родителей вымысел чистой воды.
— Придется поверить, Анджей Мечислав Ясенский. Тебе говорит что-нибудь это имя?
— Да, — тихо сказал Ян. — Как только вы назвали меня так, я понял, что это мое настоящее имя. Мои родители живы?
— Не торопись — всему свое время. — Палыч снова преобразился в дружелюбного и компанейского поездного попутчика. На столе возникла новая бутылка коньяка, Антон Мстиславович достал банку с черной икрой и кусок жирной осетрины. — Сперва давай поговорим о твоей сестре, которая в настоящее время живет в Беверли-Хиллз, Голливуд, штат Калифорния. Мария Джустина Грамито-Риччи, вдова капитана Франческо Джузеппино Грамито-Риччи, связного наркомафии некоего дельца по кличке Летучий Голландец, погибшего в результате теракта вместе со своим боссом.
— Она…
— С ней все в порядке. — Палыч успокоительно похлопал Яна по плечу. — Живет в настоящем замке, воспитывает дочку-вундеркинда, ну, и так далее. Кстати, стала необыкновенно красива. Наших русских баб возраст только красит. — Палыч почему-то вздохнул и полез в карман.
Ян жадно впился глазами в цветную фотографию размером с почтовую открытку. Да, это вне всякого сомнения была она, Маша. Она сидела за столиком возле какого-то пышно цветущего куста и улыбалась в объектив. За ее спиной стояла красивая молодая женщина с теннисной ракеткой в руке.
— Ее сестра по отцу — Сьюзен Тэлбот, внучка газетного магната, дочь небезызвестного Анджея Ковальски, он же Эндрю Смит. Когда-то он был мужем Сьюзен Тэлбот-старшей. Впрочем, остался им формально по сегодняшний день. Правда, нам неизвестно, жива ли его американская жена или уже успела сыграть в ящик. Она нас ни с какого бока не интересует. Как и этот Эндрю Смит, который кочует по всему свету, попеременно увлекаясь разными идеологиями, как когда-то Ли Харви Освальд, убийца Джона Кеннеди. Он тоже не интересен. Слишком одиозная фигура. К тому же болтун и кривляка. Вы любите свою… сестру? — спросил внезапно Палыч, перейдя на «вы».