Месть. Все включено
Шрифт:
«У меня вся грудная клетка превратилась в сплошное месиво, – на удивление спокойно, по такому случаю, констатировал Андрей. – Ребра проткнули легкие. И это полная, мать вашу, жопа».
Полость рта заполнилась кровью с быстротой дренажного колодца в хороший ливень. Он ее сплевывал, и она текла по подбородку и куда-то капала дальше, черт ее знает, куда, наверное, на штаны. По сути, ему было до лампочки.
«Я сейчас захлебнусь».
Но, ему не суждено было захлебнуться. – «По крайней мере, не в этот раз, приятель. Ты
Кто-то, невидимый из-под ресниц, тяжело задышал в лицо чесноком. Незнакомец кряхтел, как человек, ползущий по узкому тоннелю. В сущности, так и было. Левая дверь легковушки скомкалась, как фольга от шоколадной конфеты, перед полетом в мусоросборник. Правую намертво заклинило из-за того, что от удара перекосило кузов. Крыша согнулась, и, чтобы добраться до водителя, незнакомцу пришлось заползать в салон через заднее окно.
– Ну, что там? – осведомился кто-то снаружи. Голос звучал спокойно, без отдышки. Значит, его обладатель никуда не полз.
– Откуда я, мля, знаю?! Подожди ты! – огрызнулся тот, что дышал чесноком. Затем Андрея попробовали потащить за шиворот. Ткань рубашки затрещала, Андрею показалось, что рвется плоть. Он глухо застонал. Как пациент в кресле у дантиста.
– Сдохло это падло или нет?! – торопил тот, что снаружи.
– Кажись, стонет… – доложил запыхавшийся голос.
– Пульс потрогай, лапоть. Есть или нет?
Раздался сухой треск, с которым пуговицы покинули воротник. Грубые пальцы коснулись шеи.
– Тикает. – Сообщил любитель чеснока. – Вот, мля, везучий. Живой… А ведь еще двоих наших угробил, гнида…
– Ландо. Если дышит, давай, тащи его сюда!
– Какое, тащи? У него копыта зажаты. И, брюхо рулем, кажись, проткнуло…
– Монтировку подать?
Да ну, тут без болгарки… [61]
– На х… тебе болгарка?
– Стойки срезать…
– Ломиком обойдешься.
61
Имеется в виду электроинструмент с дисковой пилой
– Ты лучше снаружи подсоби.
Пока голоса перекликались, обсуждая, как извлечь его из покореженного автомобиля, Бандура тихо уплыл.
– Пальцы! Пальцы, твою мать! – Похоже, крик принадлежал тому, кто раньше только раздавал советы. Правда, теперь его голос исказился от боли. – Смотри, Жорик, куда суешь! Что, повылазило, идиот?!
– Извини! – выдохнул чесночный Жора.
– Извини, б-дь?! Кончать за такое надо.
– Я нечаянно, Беля…
– Нечаянно, недоумок?! Ладно, теперь тяни.
Андрей все-таки вытащили из салона. При этом он на одно мгновение очнулся, представив, что теперь знает, что чувствует коренной зуб, когда его извлекают щипцами из десны. Именно, зуб, а не пациент, по дороге в медицинскую, полную кровавой слюны и ваты плевательницу.
Потом Бандура отправился в путь. Путешествие не отличалось комфортом. Ноги бороздили асфальт, голова болталась при каждом шаге носильщиков. Под запах чеснока и злое фырканье Андрей разглядел обитый жестью борт грузовика. Он сначала подумал, что перед ним катер, потому что борт раскачивался. Пока до него не дошло, что качается не борт, а он. Или, даже, точнее, его раскачивают, перед тем, как куда-то швырнуть.
– Тяжелая сволочь! – кряхтел один из носильщиков. Тот, что держал Андрея за ноги. – Ну, б-дь, на кой болт нам это надо?!
– Огнемет
– Что, б-дь, с того?! Огнемету надо – пускай и таскает.
– Не свисти, Беля! Давай, на счет «три»…
«Я лечу!» – с ужасом подумал Андрей, вспомнив, как Эдмона Дантеса [62] таким вот образом швырнули в море. Правда, жалобы носильщиков оставляли некоторую надежду на то, что пока его кидают не с обрыва.
62
Главный персонаж романа А.Дюма-отца (1802–1870) «Граф Монте-Кристо» французского писателя, до сих пор остающегося одним из самых читаемых авторов в мире, создателя приключенческих романов «Три мушкетера» (1844), «Двадцать лет спустя» (1845), «Королева Марго» (1845), «Графиня де Монсоро» (1846) и многих других
Эта мысль оказалась последней из вразумительных. Его тело со стуком приземлилось на дощатый пол. Вспышка боли оглушила Андрея. Потом его накрыла завеса беспамятства, такая плотная, словно ее пошили из прорезиненного брезента.
Очнувшись, Андрей обнаружил, что мир сузился до размеров кунга, в котором обычно перевозят бакалею. Его новый, сильно урезанный мирок, болтался в каком-то другом, значительно большем. Раскачивался, подпрыгивал и выдавал крены. Тело Андрея перекатывалось от стенки к стенке, как бревно в волнах. Это рано или поздно добило бы и здоровый организм. Сознание, и без того мерцавшее, как лампа при перепаде напряжения, погрузилось в темноту до того, как он догадался, что находится в кузове грузовика, на приличной скорости преодолевающего серпантины горной дороги. Подсознание, оставшееся на дежурстве, фиксировало тычки и удары, интерпретируя их по своему усмотрению. Андрею представилась подземная река, влекущая тело в неизвестном направлении. Река изобиловала бурунами и перекатами. Валы сталкивались и рычали в темноте, кругом не было ни малейшего намека на свет.
«Это Стикс, – сообщил внутренний голос со злорадным смешком, от которого, как показалось Андрею, на полмили веяло истерикой. – А это значит, что ты умер чувак. Умер, к чертовой матери».
Бандура решил для себя, что не останется перед внутренним в долгу. Что размажет его, как манную кашу об стенку.
«Мыумерли, – не преминул уточнить Андрей, и, кажется, уловил жалобный всхлип. – МЫ, чувак. А темно здесь оттого, что ни одной гребаной электрокомпании не взбредет в голову тратиться на освещение канализации. САМОЙ ГЛАВНОЙ КАНАЛИЗАЦИИ, если ты просекаешь, что у меня на уме. Канализации в глобальном масштабе».
Следующей картиной, как бы ненадолго материализовавшейся из мрака, были лица, склонившиеся над ним в лучах кирпичного заката. Не исключено, что его тело прибило к берегу, значит, эти двое были перевозчиками. Или еще кем-то из загробной погребальной команды.
«Загробная погребальная? Ты не переборщил с эпитетами, дружок?»
«Отвянь. В самый раз звучит».
– Вот. Доставили, хорька, – сказал кто-то, и Андрей уловил запах чеснока. Где-то он уже воротил нос от этой гадости. Однако не мог припомнить, где именно.