Месть
Шрифт:
— Я говорю о полиции, о Шейне, о нас с тобой.
— Полиция будет заниматься расследованием и постарается его найти. А до тех пор, пока они его не найдут, вряд ли произойдет что-то существенное.
— Я не знаю, что мне говорить ей, что делать.
— Делай то, что ты делаешь всегда. Просто будь рядом и говори с ней, когда она захочет тебя слышать.
Лили встала и прошла в ванную, думая о том, что неплохо бы переодеться. Джон последовал за ней.
— Ты собираешься остаться здесь? Что ты собираешься делать с домом, который сняла?
Он
— Я не могу жить в том доме, Джон. Шейна никогда не будет чувствовать там себя в безопасности. Мне придется отказаться от дома.
Лили вошла в ванную и захлопнула дверь у него перед носом. Сбросив на пол одежду, она надела его халат, висевший на вешалке. Открыв дверь, она увидела, что Джон стоит на прежнем месте.
— Ты мог бы сам переехать отсюда.
Черты его лица исказились гневом.
— Я никуда не собираюсь переезжать, — проворчал он. — Это ты во всем виновата, ты сама знаешь. Ты даже оставила открытой заднюю дверь, ну он и вошел в нее.
Лили почувствовала, что у нее онемела спина и кровь отхлынула от лица.
— Убирайся, — крикнула она, тщетно пытаясь сдержаться, — оставь меня одну.
— Я не собираюсь никуда отсюда уезжать. Не пытайся использовать создавшееся положение, Лили. Я останусь здесь, со своей дочерью.
— Так оставайся, — с отвращением проговорила она. — Но не требуй, чтобы уехала я. Понимаешь ты это или нет, но я нужна ей. Мы оба ей нужны. А твои личные нужды и потребности, прости, сейчас не стоят и дерьма, Джон. Все остальное сейчас вообще не играет никакой роли.
Он повернулся и пошел к выходу из спальни.
— Оставь дверь открытой, — велела Лили.
Она повернулась лицом вниз и схватила простыню обеими руками, стягивая ее с матраца и собирая в складки. Потом села и отбросила простыню. Ей вдруг захотелось посмотреть на старые пятна на матраце. Вот оно. На своей стороне кровати она увидела красно-коричневое ржавое пятно. Оно появилось тогда, когда у нее случился выкидыш, Шейна была тогда совсем малюткой, не старше нескольких месяцев. Это пятно — все, что осталось от того, кто должен был стать братишкой или сестренкой Шейны. Если бы не выкидыш, она никогда бы не пошла на юридический факультет и Шейну никто бы не изнасиловал. Это было пятно смерти, всего-навсего маленькое пятнышко.
Лили сбросила простыню на пол и проспала всю ночь на голом матраце, уткнувшись лицом в пятно, оставив включенной лампу на ночном столике.
Она видела во сне, как бредет по темной воде, которая достает ей до колена, вода густа, и кажется, что она покрывает бездну. Лили шла, и летели на нее брызги воды, поднятые ее шагами, больше похожими на маршировку, чем на обычную походку. Она шла, а вода становилась все глубже и глубже, но Лили не могла повернуть назад — впереди была Шейна. Она звала, ее волосы развевались на ветру, а голос звучал нежнейшим сопрано.
Внезапно Лили открыла глаза. Она проснулась, буквально купаясь в холодном поту. Повернувшись,
— Боже, что случилось? С тобой все в порядке?
— Я не могу спать, мамочка, я так боюсь. — Она говорила тихим, дрожащим голосом — это был голос маленького испуганного ребенка. — Он возвращается. Я знаю, что он вернется.
Лили похлопала по кровати рядом с собой, и Шейна подошла.
— Ложись со мной, солнышко.
Когда Шейна легла, Лили выключила лампу, и они продолжали разговаривать в темноте.
— Шейна, я хочу, чтобы ты меня выслушала и постаралась мне поверить. Я знаю, что это будет трудно, я знаю, что ты очень боишься, но он никогда не вернется. Ты слышишь меня? Я обещаю тебе, что он больше никогда не причинит тебе боль.
— Ты не можешь этого знать, а поэтому как ты можешь обещать?
Лили безнадежным взглядом смотрела в темноту. Ей нечего было больше сказать. Она лишила человека жизни, совершила самый тяжкий грех, но она ничего не могла сделать, чтобы облегчить боль собственной дочери.
Глава 15
Лили проснулась задолго до звонка будильника и с ужасом обнаружила, что Шейны рядом нет. Она бросилась в детскую, дверь была открыта, в комнате никого, правда, с кухни доносились какие-то звуки. Стоя посреди комнаты дочери, Лили подумала, что, видимо, Шейна встала несколько часов назад; в комнате царил безупречный порядок, нигде ни пятнышка, одежда аккуратно висела на плечиках. По спине Лили пробежал холодок; она чувствовала себя так, словно она на сцене и готовится к выступлению. Все вещи здесь принадлежали Шейне, но они не несли на себе отпечатка ее присутствия. Это не комната ее дочери, это холодное безликое совершенство и торжество порядка.
Она нашла Шейну одетой, сидящей за кухонным столом. Девочка делала уроки, на коленях у нее спал щенок. Лили подошла к ней, погладила по волосам, положила ей руки на плечи и заглянула в тетради на столе.
— Когда ты встала?
— Около четырех. Мне что-то не спалось.
— Ты уверена, что хочешь сегодня идти в школу?
— Я уверена, что не хочу оставаться здесь одна на целый день. Правда, мне не хочется оставлять Дай одну. — Она помолчала. — Да нет, я пойду в школу.
Позже, по дороге в школу, Лили сказала Шейне, что она поставит в ее спальне новую кровать, из дома, который она так несчастливо сняла. Кровать, на которой случилось изнасилование, Лили решила вывезти на свалку и сжечь.
Шейна посмотрела на мать нежными мечтательными глазами.
— Это было бы чудесно, мамочка. Та кровать мне и в самом деле очень понравилась.
В этот день Джон уехал раньше Лили, и ей пришлось взять «хонду». Подъезжая к комплексу административных зданий, она от волнения судорожно сжала пальцами руль. Кто знает, может быть, они уже ждут ее в кабинете с ордером на арест, сейчас ее закуют в наручники и проведут к выходу на глазах у сотрудников.
— Ну-ка, возьмите меня, — вызывающе пробормотала она, обращаясь к ветровому стеклу.