Место битвы – Италия?!

Колесников Валерий

На то, что арианство господствовало в Древней Руси вплоть до XII века, указывал в конце XIX века П. Заболоцкий. Он сопоставил летописный символ веры с «исповеданием веры» Михаила Синкелла, помещённый в «Изборнике Святослава» [53] , и пришел к выводу, что перед летописцем находился не греческий оригинал и не «Изборник». «…В таком важном произведении, как «исповедание веры», где каждое слово имеет значение, – заключал Заболоцкий, – разумеется, можно было бы ещё допустить неважные изменения в способе выражения сравнительно с оригиналом, но допустить такие характерные для известного направления искажения, как вместо различия бога отца от сына и духа – старейшинство бога отца, вместо единосущих сына и духа с отцом – подобосущие или наконец последовательный пропуск свидетельства об антипостастности (нерасчленённости) лиц пресвятой Троицы – всего этого нельзя допустить, как выражения лишь более или менее свободного отношения летописца к оригиналу» [54] . Это наблюдение Заболоцкого привлекло внимание и А. А. Шахматова, и Н. К. Никольского. Но первому оно ничего не дало, т. к. не укладывалось в его научную концепцию, а второму помогло провести параллель с летописным текстом сборника XII века [55] . Однако развивать дальше это направление он не стал потому, что не обнаружил связи с западнославянской культурной традицией, либо остерегался косых взглядов ревнителей византийского

православия.

53

«Изборник» Святослава 1073 года – копия болгарского сборника, составленная в начале Х века для болгарского царя Симеона. На Руси «Изборник» был переписан для киевского князя Изяслава, но затем имя князя было выскоблено и заменено именем Святослава, захватившего княжеский престол в 1073 году. Представляет собой сборник, где наряду с произведениями «отцов церкви» были и другие памятники разнообразного содержания. Обнаружено 27 списков XV–XVIII вв. в русской редакции. Опубликован в 1880 году.

54

Заболоцкий П. К вопросу об иноземных письменных источниках Начальной летописи // РФВ. Т. XLV. Варшава, 1901. № 1–2. С. 28–29.

55

Никольский Н. К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности. СПб., 1907. С. 21–24.

Войсковой круг

«СПАЛА КНЯЗЮ УМЪ ПОХОТИ, И ЖАЛОСТЬ ЕМУ ЗНАМЕНIЕ ЗАСТУПИ, ИСКУСИТИ ДОНУ, ВЕЛИКАГО»

Это выражение следует понимать в буквальном смысле, где под похотью понимаются низменные желания Игоря, которые серой пеленой упали на его светлые помыслы и довлеют над его чувствами. И несмотря ни на какие небесные предзнаменования они не могут служить ему преградой для достижения вожделенной цели, а именно усмирения и захвата богатого удельного княжества и включения его обратно в сферу своих жизненных интересов. Таким образом, фразу читаем как: «Упали князю на ум желания, и жалко ему, что знамение наступило, но искушает Дон (Эридан) Величавый». Так у римского поэта Публия Овидия в мифическом эпосе «Метаморфозы» этой реке дан эпитет «Величайший Эридан» – Maximus Eridanus [56] . С величием реки Эридан (По) всё понятно, она являлась одной из колыбелей цивилизации. Солнечный край, благодатная, тучная земля, горами защищённая от северных ветров. Это житница, там растут рис, пшеница, цитрусовые, всевозможные фрукты, виноград, маслины, миндаль, лавр. Там есть всё, что душа пожелает. А чего нет, то привезут по морю из далёких стран: пряности, шёлк, парча, индиго, ладан, янтарь, железо. Долина реки По – это земля обетованная, которая с древности манила к себе всё новых и новых завоевателей. Она притягивала их как магнит. Они точно знали, что там текут молочные реки в кисельных берегах. Вот как писал о своей стране итальянский поэт Винченце Филикайи в своем сонете «All Italia» (перевод Павла Катенина):

56

Овидий Назон. Метаморфозы. М. – Л., 1937. Т. 2. С. 360.

Италия! Италия! ЗачемТебя судьба ущедрила красою?Сей щедрый дар неразлучим с тобою,И корень он твоим несчастьям всем.Будь менее прекрасна ты собоюИль более сильна владеть мечом,Чтоб не пылал к тебе любви огнем,Чтоб не губил пришлец тебя войною.Не зрел бы я с Альпийских гор тогдаСходящих войск и грозного соседаВ кровавом По пиющие стада;Врагов твоих я не нашел бы следа,И налагать не смели бы всегдаНам равных уз разбитье и победа.

В этом контексте хочется спросить у традиционных толкователей «Слова»: а в чём величие причерноморского Дона на Тамани? Чем эта река в то время так прославилась, что к ней, по их мнению, идёт князь Игорь со своими грозными полками?

«ХОЧУ БО, РЕЧЕ, КОПIЕ ПРИЛОМИТИ КОНЕЦЬ ПОЛЯ ПОЛОВЕЦКАГО СЪ ВАМИ РУСИЦИ, ХОЩУ ГЛАВУ СВОЮ ПРИЛОЖИТИ, А ЛЮБО ИСПИТИ ШЕЛОМОМЬ ДОНУ»

«Хочу, – говорит, – копье преломить на конце поля половецкого». Этой фразой Игорь как бы очерчивает круг своих территориальных притязаний, т. е. он хочет вернуть обратно в сферу своего экономического и политического влияния всю Падонскую низменность и долину реки По (Эридан) с её многочисленными притоками, а также подчинить своей власти находящиеся на Северном побережье Адриатики торговые города и как в старые добрые времена собирать с них налоги (дань). «Конец поля половецкого» – это граница, рубеж, за которым кончаются его интересы. По моему убеждению, это южная граница современной области Италии Эмилии-Романьи. С незапамятных времён эта местность была пограничной между разными мирами: Римом и кельтами, Византией и лангобардами, она являлась важнейшим перекрёстком двух древних дорог (Виа Эмилия и Виа Ромеа), которые впоследствии и дали название этой провинции. На юго-востоке этой области, недалеко от Адриатики и состоялась грандиозная битва между русичами и половцами, местоположение которой наши историки традиционно ассоциируют с причерноморским Доном и Таманским полуостровом.

В случае успеха в Тмутараканский удел в качестве наместника Игорь планировал посадить своего старшего сына Владимира, собственно говоря, для этого он и взял его в поход. А в случае неудачи обещает вместе со всеми голову свою положить, что вполне резонно. Ведь лежать в братской могиле вместе с русскими воинами – это великая честь.

Затем он спрашивает у стоящих «в кругу» воинов: «А «Любо!» испить шеломом Дону?». Причём слово «любо» надо так и понимать, как оно написано в первоначальном тексте, а не переводить его как слово «либо». То есть по душе ли им его смелые планы, согласны ли они вместе с ним идти в этот опасный поход? И по законам военной демократии того времени воины отвечали или «любо», или «не любо», в случае же отрицательного ответа командир или воины, сказавшие «нет», не участвовали в походе. Эта древняя традиция дошла до нашего времени и существует как в казачьих частях, так и у других кавказских народов, где первостепенные и жизненно важные вопросы выносятся на всеобщее обсуждение – «на круг».

«Любо! Любо!» – отвечали воины. Этот ответ, не прозвучавший в «Слове», следует из того, что Игорь только после их одобрительных возгласов вступил в золотые стремёна. К тому же при такой интерпретации этого фрагмента надо учитывать гипотезу А. И. Соболевского о спутанных листах начала рукописи.

«ТОГДА ВЪСТУПИ ИГОРЬ КНЯЗЬ ВЪ ЗЛАТЪ СТРЕМЕНЬ, И ПОЕХА ПО ЧИСТОМУ ПОЛЮ»

После того как все участники воинского «круга» одобрили его смелые замыслы, Игорь, подчиняясь древней традиции, вступает в золотые стремёна и символически едет по полю в ту сторону, куда намечен сам поход, тем самым показывая, что решение окончательно принято, своеобразная точка возврата пройдена и пути назад уже нет. После этого все русские полки пришли в движение и грозной лавиной устремились на запад, к Венеции, преодолевая последнее природное препятствие, стоящее у них на пути, – высокие горы Шеломень (Юлийские Альпы).

Знамение

«СОЛНЦЕ ЕМУ ТЪМОЮ ПУТЬ ЗАСТУПАШЕ; НОЩЬ СТОНУЩИ ЕМУ ГРОЗОЮ…, И ТЕБЕ ТЬМУТОРАКАНЬСКИЙ БЛЪВАНЪ»

Только солнечное затмение Игорю путь преграждает, ночь стонет ему грозою. «Ночь» в этом предложении – не время

суток и не описание ночной грозы, а наступивший во время полного солнечного затмения ночной сумрак. Внезапно среди бела дня наступает именно ночь в полном смысле этого слова. Во время солнечного затмения лунная тень, двигаясь справа налево (с запада на восток), медленно загораживает собой солнце. В общей сложности затмение продолжается около двух часов, тогда как его полная фаза в отдельно взятой точке на земной поверхности длится, как правило, 2–3 минуты, и в редких случаях до 10 минут. В этот отрезок времени днём на потемневшем небе становятся видны некоторые планеты и яркие звёзды, со всех сторон вспыхивает лимонно-оранжевая заря. На месте Солнца зловеще зияет чёрный круг, окружённый невнятным серебристым сиянием. Религиозный человек того времени, полностью зависящий от могучих сил природы, видя этот грозный разгул стихии, трепетал от страха при виде всего происходящего, и в его воображении в такой момент возникал образ неминуемого конца света. В старину затмение Солнца или Луны всегда было предвестником войны, эпидемий, голода, неурожая, наводнения, гибели державы или царства.

Лишившись днём на какое-то время солнечного света, природа всегда одинаково реагирует на такое грозное явление, полевые цветы закрываются, в земной атмосфере из-за резкого остывания воздуха и перепада температуры в полосе затмения возникает быстрое движение воздушных потоков. Аномальным становится поведение животных в преддверии момента начала полной фазы. Конкретно в тот день неожиданно появившиеся грозовые тучи, сильный шквалистый ветер, гром и молнии напугали лесных птиц. Свинцовые грозовые тучи усугубили тьму и превратили день в ночь, дополнительно продлив время затмения. Испуганные птицы в свою очередь гомоном и оглушительным свистом разбудили «Зверя» (зверенъ), он же Див [57] , который, как и любая другая нечисть, днём спит, прячась от ярких солнечных лучей, а под покровом ночи вершит свои тёмные дела. Птичья суета, их неуёмная тревога и неожиданно возникший днём могильный мрак внесли в душу разбуженного Дива (существо, которое считает, что только оно может творить на земле тёмные дела) смятение, страх, ужас и полное непонимание того, что всё это значит. Кто хозяйничает в его «епархии»? И кто всё это смог сотворить? Значит, этот кто-то сильнее его и претендует на власть в его «вотчине». И от пугающей неизвестности властелин тьмы взбесился (зби). Выскочив из своего мрачного логова, он взвился вверх на самое высокое дерево, чтобы оглядеться. И увидев в походных колоннах нескончаемую рать русскую, Див пронзительно заверещал с верхушки высокого дерева своим диким, гортанным, нечеловеческим воплем, предупреждая половцев – людей, которые ему поклоняются, и страны в которые они недавно переселились, находящиеся в полном неведении – «земли незнаемые», что на них идет князь Игорь со своими грозными полками.

57

Див – в ассирийско-вавилонской мифологии Дев – языческий Бог. В более поздний период это религиозно-мифологическое существо из ираноязыческого эпоса, имеющий ипостась чёрта (беса). Но Див намного сильнее и могущественнее по своим демоническим способностям. Только ему под силу оповестить половцев о походе на них Игоря. Недаром Автор называет его зверем (зверенъ – ед. число). Див это тот же Дэф. Ни в коем случае нельзя отождествлять его со всевозможными птицами типа филина или удода, как это предлагали делать первоиздатели «Слова». Вводя это «исчадие ада» в свое произведение, Автор как бы говорит своим слушателям, что вся потусторонняя нечисть во главе с Дивом выступает на стороне половцев. Затем Див ещё раз появляется в «Слове» при описании разгульного набега половцев на Русь, когда эта безобразная тварь свалилась на мирные города и сёла как «чёрт на голову» (упал Див на землю).

Одним из первых, кто обратил внимание что «ночь» в разбираемой фразе – это затмение, был зарубежный исследователь «Слова» С. Н. Плаутин [58] . Такое же толкование этого слова в данном отрывке находим и у Ф. М. Головенченко [59] , сказавшего: «Здесь речь идёт о темноте, наступившей после солнечного затмения», сопровождённого громом, разбудившим птиц и встревожившим зверей. Более мотивированно, с привлечением общеславянского материала, слово «нощь» в нашем контексте рассмотрено в статье Э. Я. Гребневой [60] . В её понимании, переполошила птиц не гроза, а ночь – «темнота, мрак от померкшего от затмения солнца». Выводя этимологию слова ночь из эпохи индоевропейской и общеславянской общности и ссылаясь на вторичное значение мрак, темнота (лат. nox – ночь), Э. Я. Гребнева находит его далекое отражение в диалектном примере, приведённом В. Далем [61] : «Ночь – тьма, потемки, темь, темень, мрак. – В чулане ночь, без свечи не видать. В нашем лесу ночь – ночью». «При таком понимании слова ночь становится ясно, – заключает Гребнева, – что речь идёт не о тёмном времени суток, а о затмении солнца, когда ночь (темнота, темень) наступает среди дня».

58

Плаутин С. Н. Слово о полку Игореве: исправленный и неисправленный тексты. Перевод и примечания. Париж, 1958. С. 36.

59

Головенченко Ф. М. «Слово о полку Игореве»: библиографический очерк; Перевод; пояснения к тексту и переводу. М., 1963. С. 276–277. (Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина. № 198).

60

Гребнева Э. Я. К прочтению темных мест «Слова о полку Игореве». 1. (Гроза и ночь в «Слове…») // Исследования «Слова о полку Игореве». Л., 1986. С. 118.

61

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1954. Т. 2. С. 557.

Естественно, Автор «Слова» и его слушатели хорошо знали, где эти земли находились, но со временем топонимика того региона изменилась до неузнаваемости и современный исследователь и читатель «Слова» не может понять, о каких странах идёт речь. И комментаторам приходится выдвигать различные версии и гипотезы. Нам же остаётся только гадать, при этом надо понимать, что Влъзе – это не низовья Волги, т. к. название этой реки встречается в песне в своём обычном написании: «…Волгу веслы раскропити». Влозе – это, вероятно, волок по водоразделу двух рек. Каких? На протяжении столетий считалось, что у Дуная наряду с черноморским устьем есть ещё второе устье – на Адриатическом море. По этому поводу укоренилось твёрдое убеждение, что в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтика» мореплаватели попадают из Понта прямо по Истру в Адриатическое море. «На третий день пристали они к устью реки Галиса и тут вспомнили, что Финей советовал им возвращаться домой не тем путем, каким они плыли в Колхиду. Сын Фриксов, Аргос, настаивал на том, чтобы аргонавты плыли рекой Истром. Далеко на севере за жилищем Борея, берёт начало эта река; достигнув же области скифов и фракийцев, разделяется она на два рукава: один изливается в Ионийское, а другой в Сицилийское море» [62] .

62

Штоль Г. В. Мифы классической древности. 2-е изд. М.: Высш. шк., 1993. С. 167.