Место битвы – Италия?!
Шрифт:
Понять, каким образом возникло это убеждение о втором устье Дуная на Адриатике, можно только, если обратиться к географии транспорта. «Гора Окра – самая низкая часть Альп: там они касаются земли карнов. Через Окру из Акилеи перевозятся товары в так называемый Невпорт; путь этот имеет немного больше четырехсот стадий. Оттуда по рекам товары доставляются к Истру и к прилегающим к нему местностям. Мимо Невпорта протекает судоходная, выходящая из Иллирии река, которая впадает в Саву…» [63] . Как показывает приведённая цитата, в древности существовал важный торговый путь, который вёл от системы Дуная через Бирбаумский Лес (проход Окра) к Триестскому заливу. В древней торговле выдающуюся роль играли венеты, от которых обычно получали товары тарентинцы. Насколько важное значение имел путь через проход Окра, видно из того, что здесь был один из особенно часто используемых европейских волоков («Люблянские ворота») для более лёгкой доставки судов через горы. Впадающая в реку Саву Лаба была первым водным путём, в который попадали корабли из Адриатики после волока. Характерно, что он назывался Наупортом (современное название Врхника), то есть «носителем кораблей». У Страбона это название искажено и превращено в Невпорт. То обстоятельство, что северо-западное побережье Адриатики по Дунаю получило название «Истрия», которое сохранилось до наших дней, также свидетельствует о важности прохода, ведущего от этого моря к Дунаю [64] . Этот водный путь по Истру был намного старше и важнее для южных и восточных славян в раннее средневековье, чем пресловутый путь «из варяг в греки», который так любят приводить норманнисты в качестве примера «цивилизованности» варягов.
63
Страбон, IV, 6, № 10.
64
Хеннинг
Корсунь и Сурож – не в Крыму.
Ещё М. Н. Сперанский убедительно доказал, что под Корсунью никак нельзя понимать реальный греческий Херсонес. Важным аргументом против расположения Корсуни в Крыму является полное незнакомство греческих «житий Кузьмы и Демьяна» с чудом из этой легенды [65] . В древнейшей редакции Жития Владимира, где запись ведётся от одного события к другому, читаем: «На другое лето к порогам ходи по крещении; на третье лето взят Корсунь; на четвёртое лето церковь камену Богородици заложи; на пятое лето Переяслав заложи; на девятое лето блаженный князь Владимир, христолюбивый, церкви святые Богородици вдаде десятину от имения своего; …по святом крещении поживи блаженный князь Владимир 28 лет». (Владимир умер 15 июля 6523/1015 года. Стало быть, это Житие относит его крещение к 987 году).
65
Сперанский М. Н. Корсунское чудо Кузьмы и Демьяна // Известия общества Русского языка и словесности. М. 1928. Т. 1. С. 373.
О каких порогах идёт речь в этом отрывке? Традиционная историография утверждает, что речь идёт о днепровских порогах. Но наиболее вероятно, что он ходил к дунайским порогам. Ему нечего было делать у днепровских порогов. Этот природный заслон на пути врага к столице и так был в наших руках. Под «порогами» или водопадами «катарактами» имелись в виду теснины, подступающие к руслу Дуная в Трансильванских Альпах, в которых река, суженная горами, проходит так называемые «клисуры» (clausura – запирание, замыкание), а затем «Железные ворота» близ г. Дробета – Турну – Северина. Ширина Дуная уменьшается в клисурах до 112 метров, в этом месте был своего рода «перерыв» реки. На правом берегу Дуная во время дакийского похода в 103 году по приказу консула Траяна в обход клисуры была вырублена римская дорога, ставшая волоком для боевых кораблей. Страбон [66] обстоятельно сообщает, что часть реки, находившаяся наверху, называлась у даков Данувием, другая же часть реки ниже по течению вплоть до Понта называлась у гетов Истром. В военном плане «Железные ворота» были важным опорно-стратегическим пунктом, то есть, кто владел этим волоком, тот, по сути, и был хозяином на Балканах, потому что мимо него не пройдешь. Надо заметить, что только после успешного похода к порогам Владимиром была взята Корсунь. По-видимому, этот волок и есть та самая «тропа Трояна», подойдя к которой через поля Галиции на Балканские горы и миновав которую, Игорь свивал славой обе половины своего и недавно минувшего времени. Описание Корсуни мы найдём у Никона в «Сказании о крещении Руси». Введя в свою летопись так называемую «Корсунскую легенду», рассказывавшую о взятии Корсуни Владимиром, о сватовстве Владимира и, наконец, о крещении его именно в Корсуни, а не в Киеве или Васильеве: «Се же, не сведуще право, глаголютъ, яко крестися есть в Киеве, инии же реша в Василиве» [67] . Никон тем самым опровергает версию своего предшественника – составителя «Сказания о первоначальном распространении христианства». В этом рассказе Никона имеется ряд фольклорных мотивов, свидетельствующих об устном происхождении легенды, которая, по сути, и была былью. По топографической точности легенда, несомненно, принадлежала к Северному Средиземноморью. В ней указаны детали устройства водопровода в Корсуни из колодца вне города, т. е. римского акведука, проходящего в некоторых местах под землёй. Указано и место, где стояла церковь Святого Василия, в которой крестился Владимир: «Крести же ся в церкви святаго Василья, и есть церкви та стоящи в Корсуне граде на месте посреди града, иде же торг деють корсуняне. Полата же Володимеря с края церкве стоит и до сего дне, а царицына полата за олтарем. По крещеньи же приведе царицю на браченье…», и указано место, где стояла палата Владимира: «с края церкви» Василия; о палатах Владимира отмечено, что они сохраняются «и до сего дне» и т. д.
66
Страбон. География, VII, 3, 13.
67
ПВЛ, 987 год.
Чтобы внести Корсунскую легенду в «Сказания», Никону пришлось прибегнуть к целому ряду искусственных приёмов, оттянувших крещение Владимира до корсунского похода. В начале повествования, показывая нравственное падение Владимира-язычника, он рассказывает, как тот бесчестит дочь корсунского князя на глазах родителей, отдаёт её в жены своему дружиннику, а затем убивает самого князя и княгиню. Владимир не сразу исполняет своё обещание креститься, за что бог «наказывает» его слепотою, от которой он исцеляется только при крещении. Но каковы бы ни были грехи Владимира-язычника, они не могли ставиться с христианской точки зрения в укор Владимиру-христианину. Наоборот, чем ниже был нравственный уровень Владимира до крещения, тем выше, с точки зрения Никона, становился его подвиг принятия христианства, тем резче выступал произошедший в нём перелом, тем более величественным становился самый акт крещения. По мнению А. А. Шахматова, в основе Корсунской легенды лежала историческая песня. Здесь же, полагал учёный, впервые появился рассказ о блудной жизни и идолопоклонстве Владимира, в чём он усматривал руку грека или грекофила, стремящегося принизить киевского князя. Рассматривая этот вопрос, нельзя обойтись без работ замечательного русского византиста В. Г. Василевского. Указывая на противоречивость русских источников, он, в частности, отдавал явное предпочтение «Памяти и похвале» Иакова перед летописью, т. е. признавал, что Корсунь Владимир брал уже будучи крещёным. Так же он обратил внимание на то, что 986–989 годах между Византией и Русью был заключён договор о союзе, скреплённый браком русского князя и сестрой императора и связанный с крещением Владимира. Но учёный отметил и то, что ни византийские, ни русские источники ничего не говорят ни об этом союзе, ни о крещении Владимира именно византийскими миссионерами, хотя, скажем, Лев Диакон был современником тех событий.
При обсуждении этого вопроса надо учитывать ещё одно немаловажное обстоятельство. Во всех летописных источниках эта империя именуется Ромейской, при этом большинство комментаторов нам услужливо подсказывают, что, дескать, это и есть Византия, Царьград же это Константинополь (современный Стамбул), а ромеи это и есть греки, хотя по сути и по смыслу это два разных государства, два разных города и два разных народа, когда-то давно входившие в состав единой римской империи. В летописи у Никона под влиянием пасхальных таблиц появляется погодность записей, хотя предыдущее «Сказание о первоначальном распространении христианства» не знало расположения материала по годам и не заботилось о точности датировки событий. На связь погодной формы изложения в летописях с пасхальными таблицами указал ещё академик М. Н. Сухомлинов в своей работе «О древней русской летописи как памятнике литературном» [68] .
68
Сухомлинов М. Н. О древней русской летописи как памятнике литературном. М., 1908. С. 32–36.
Никон же придавал большое значение хронологии и строил изложение событий по годам: под 1061 годом указан день поражения Всеволода Ярославича впервые напавшими на Русь половцами – 2 февраля. Под 1066 годом отмечен день кончины Ростислава Владимировича в Тмутаракани – 3 февраля. Под следующим, 1067 годом отмечен день битвы на Немиге – 3 марта. Под 1068 годом определён день победы Святослава над половцами – 1 ноября. В Тмутаракань Никон отбыл в первых числах февраля 1061 года. О поражении Всеволода 2 февраля он узнал ещё в Киеве. С 1061 по 1067 год Никон провёл в Тмутаракани, там он встретился с новгородцем Вышатой, рассказами которого и воспользовался в своей летописи. Неточные хронологически и несистематические, они носят на себе все признаки устного происхождения. К тому же нельзя
69
Литаврин Г. Г. Болгария и Византия в XI–XII вв. М., 1960. С. 402, 409; прим. 32.
В I веке н. э. на месте более раннего поселения император Август закладывает военный порт Классис (от римского – флот). Удобно расположенный город на побережье морской лагуны имел один недостаток – дефицит питьевой воды. Когда город вырос, император Траян снабдил порт Классис подземным акведуком, проведя родниковую воду прямо с Апеннинских гор. Пик расцвета города пришелся на начало V в. н. э. В 402 году н. э. город становится столицей Западной Римской империи. Именно тогда император Гнорий ради безопасности, защищаясь от набегов воинственных племён, перенёс свою столицу из Милана в Равенну. Отбросив провинциальную скромность, город в дельте По быстро превратился из тихой Золушки в прекрасную принцессу. А в 473 году н. э. Равенна становится столицей королевства остготов. Скорее всего, тогда же она сменила свое римское название «Классис» на «варварское» – Корсунь. При императорах Валентиане III, Одоакре и Теодорихе появились новые, невиданные до того времени христианские здания и сооружения. Равенна с этого времени приобрела значение экономического, политического, культурного центра. Затем император Юстиниан, не признававший арианской веры, повелел переделать храмы еретиков в католические церкви, а всё имущество арианцев раздать истинным христианам. Чуть позже в столице Западной империи был введён титул – экзархат. И в раннем средневековье там находилась резиденция экзарха – главы византийской администрации. Недаром у нас даже в средние века всё особо ценное, редкостное или древнее в церковном искусстве называли «корсунским», даже знаменитые новгородские «корсунские врата» в Софийском соборе, хотя они были немецкой работы. По легенде, известной уже в XV веке, Корсунские ворота – реликвия, принесенная на Русь св. князем Владимиром после взятия Корсуни в 988 году. Со временем природный ландшафт изменился. В связи с обмелением устья реки По и образованием прибрежных отмелей из-за нанесенного с реки песка город потерял доступ к морю.
Если Корсунь – это Равенна, то получается, что Владимир крестился по ранне – католическому обряду в Италии (земля Троянья) на берегах Адриатики. Поэтому киевские князья являлись святыми именно Римско-католической церкви. Поэтому покрыты тайной ритуал крещения Киевской Руси и её последующий развал. А московская Русь после освобождения от татарского ига была крещена уже по греческому (староправославному) обряду византийскими иерархами для легализации вновь народившейся аристократии не царской крови, чтобы показать народу законность её власти. Отсюда непримиримость вер, сокрытие правды, уничтожение летописных рукописей, компиляция и изготовление подделок в летописных сводах, где красной нитью помимо всего прочего проходит основная фраза: «Ничего в это лето не бысть» (мол, в этом году ничего не случилось). Как же так? Да, вот так и украли нашу историю. Народом, который не знает своего прошлого и живёт одним днём, очень легко управлять. А значит истина и правда этим управленцам совсем не нужна.
Сурож – это не современный г. Судак в Крыму. Под Сурожем, вероятно, следует понимать портовый город Копёр или Триест (северо-восточная Адриатика), «сурожанами» на Руси называли «гостей», торговавших от Сурожа и через Сурож. Впоследствии название «сурожане» было усвоено и за русскими людьми, которые вели торговлю сурожскими, или, как после стали говаривать, суровскими товарами. Шелковые сурожские товары были в большом ходу, а в Новгороде был особый Сурожский двор. Русские жили в Суроже, как сурожане на Московии, и имя сурожанина недаром запечатлено в наших былинах. Ещё в начале XV века в Москву прибыл из Сурожа Стефан Васильевич Сурожский (родоначальник Головиных и Третьяковых) и, может быть, он-то и завёз на Русь жизнеописание Св. Стефана, как остроумно догадывается В. Васильевский в своем известном труде «Житие Св. Георгия Амостридского и Стефана Сурожского». Вероятно, переводом на русский язык он и популяризировал привезённое житие. Собственно «Житие Св. Стефана Сурожского» описывает деяния епископа Сугдеи. Стефан Сурожский родился около 700 года, в 787 году отмечен как участник (2-го Никейского) собора. Предполагается, что он скончался в конце века, после чего его мощи покоились на алтаре храма Св. Софии в Суроже. Вскоре после смерти Стефана на Сурож напал некий князь Бравлин: «По смерти же святого мало лет минуло, пришла рать великая русская из Новаграда. Князь Бравлин, очень сильный, пленил [всё] от Корсуня и до Керчи. Подошёл с большой силой к Сурожу 10 дней бился зло там. И по истечении 10 дней Бравлин ворвался в город, разломав железные ворота». Русский князь кинулся в храм святой Софии, где разграбил золотую утварь и прочие драгоценности, наваленные возле гроба святого. В тот же момент у Бравлина случился приступ, который житие описывает как «обратися лице его назадъ». Тогда предводитель приказал своим людям вернуть всё к гробу святого, однако это не помогло обездвиженному князю. Бравлин приказал вывести войско из захваченного города, оставив в нём всю добычу, награбленную также в Корсуни и Керчи. Святой Стефан явился к князю в видении и сказал: «Пока не крестишься в церкви моей, не возвратишься и не выйдешь отсюда». Архиепископ Филарет сотворил молитву и крестил Бравлина, после чего тот вернулся в нормальное состояние. Приняли крещение также все его бояре. Бравлин по настоянию церковников повелел отпустить всех пленников, затем неделю не выходил из церкви, пока не почтил дарами Св. Стефана и сам город Сурож с его жителями, после чего удалился. Если история с набегом и не является вымышленной вставкой в греческий текст жития, то этническая принадлежность князя Бравлина остаётся неясной. Сама этимология имени свидетельствует о неславянском происхождении князя. Окончание – ин не характерно для славянских имён, но встречается у древних германцев и скандинавов. С другой стороны, притяжательный падеж у славян почти повсеместно выводит к окончанию – ин, что дает слова типа Грецин (принадлежащий к грекам), Русин (принадлежащий к русским), Ольгин (принадлежащий Олегу) и т. д. уже в ранних письменных памятниках восточных славян.