Место полного исчезновения: Эндекит
Шрифт:
Мера, конечно, была очень суровая, но правильно говорят, что „новая метла чище метет“. У Дарзиньша появился серьезный соперник.
Мертвое тело выволокли в подсобку и подвесили, закрыв висящего на вешалке спецодеждой.
Но контролеры явились в барак вовсе не со „шмоном“ и не брать кого-либо. Им до смерти было любопытно взглянуть на нового „князя“ зоны, с которым надо держать ухо востро, чтобы не вызвать ненароком бунт.
Повод явиться в барак был.
— Всем отбой! — крикнул один из контролеров,
— Не базарь! — строго сказал контролеру „князь“.
И те, удовлетворив свое любопытство, ушли, не вступая в спор…
Когда пришел этап, никто из заключенных не знал, кто плывет. Котов решил сдуру, что прибыл транспорт с зечками, дамами преступного мира, и обрадовался. Побежал сразу в парикмахерскую, где работал его „кент“, взял у него новое лезвие, вернее, относительно новое, потому как новым брились только авторитеты и блатные, после шли приблатненные, за которыми только и следовали работавшие „мужики“.
Но было одно новое лезвие, которое парикмахер использовал в своих корыстных целях, им брились повара и его „кенты“. Так как Котов входил в тесный круг „кентов“ парикмахера, то он брился шестым или седьмым, как повезет. Но не двадцатым, когда бритье превращалось в изощренную пытку, и чтобы сносно побриться, приходилось долго наводить лезвие на внутренней стороне стеклянного стакана.
А бороду отпускать запрещалось категорически, как запрещалось иметь собственные лезвия, даже хранимые у самого парикмахера. Нельзя! Наверное, это была одна из форм наказания.
Парикмахер и подстриг Котова в меру своих сил и умения. Получилось ничего, под „горшок“. Но тайком отращенные волосы были замечены контролером и безжалостно сострижены под „ноль“. Под „кечаль“! — шутил парикмахер, „фармазон“ из Баку, занимавшийся всю свою сознательную жизнь скупкой краденого.
Бритый и стриженый Котов удивительно помолодел и был готов к знакомству с симпатичной зечкой, с которой у него не было никаких шансов познакомиться. Но готовность — это уже почти что свершение.
— Напрасно марафет наводил! — разочаровал его сразу знакомый контролер. — Этап блатных пришел, сплошь убийцы да разбойнички. А девочки прибудут через пару дней, но что тебе до этого, ума не приложу. Если только в „швейке“ дырочки провертите, а невинные создания вам показывать станут свои прелести, чтобы вы поработали руками под лозунгом: „Да здравствует правая, когда устанет левая!“
Разочарование Котова трудно поддавалось описанию. Он стал сразу походить на воздушный шарик, из которого выпустили воздух.
Васильев, наблюдавший за его метаморфозой, спросил даже, не выдержав:
— На свиданку не приехали, что ли?
Котов поначалу его и не понял, он уже давно забыл о своей прежней жизни и даже не знал, есть ли у него еще
— Какая свиданка? — уставился он на Игоря, как „баран на новые ворота“. — Решил, что этап с бабами пришел. Вчера пришел, а я целый день не выходил из „крикушника“.
Теперь настал черед Игорю удивляться.
— Нам-то что до них? — спросил он Котова. — Ждать надо было, когда зона была не построена. Тогда, может быть, нам что-нибудь и обломилось. Да и то вряд ли. Согнали бы мужиков вместе в один барак, в два, а проволоки и тогда хватало. Правда, посмотреть можно было бы на них. Я так думаю.
Котов не ответил и ушел за шваброй.
Как всегда, неожиданно появившийся в коридоре Вася поманил пальчиком Игоря в кабинет Дарзиньша.
Игорь, направляясь в кабинет „хозяина“, все еще думал о странности Котова: „Неадекватный он какой-то! Неужели в „крикушнике“ нельзя было выяснить у того же дежурного? И „что ему Гекуба, что он Гекубе?““
— Дурдом! — вырвалось у него вслух.
А он в это время открывал дверь кабинета, и присутствующие в кабинете услышали его определение.
— Уже хуже! — тут же откликнулся мрачный Дарзиньш. — Похоже, что грядет самая настоящая война.
— С Америкой? — пошутил Игорь, но его шутка успеха не имела.
— Серия убийств продолжилась! — ввел его в курс дела Вася.
— Да? — обрадовался Игорь. — Значит, я был прав, и это не Корчагин их всех „мочил“.
— Придется выпускать из БУРа! — печально вздохнул Вася. — А мы с тобой опять на нуле.
— Котов какой-то странный сегодня! — сообщил Игорь.
— Он не выходил вчера из административного корпуса, — ответил Дарзиньш. — Тем более во время убийства. Тогда он точно был со мной, помогал кое в чем.
— А убитый-то кто? — спохватился Игорь.
Петю Весовщикова, Хрупкого, он встретил утром в столовке, сам он тоже не ощущал себя неживым.
— Никогда не догадаешься! — ухмыльнулся Вася. — Ступа! То есть Ступнев, — поправился он. — Еще один „автор“!
Игорь от удивления несколько секунд не мог вымолвить ни слова. Странное поведение Котова вызвало у него, грешным делом, подозрение, но уверение Дарзиньша в том, что Котов целый день не выходил из „крикушника“ ни на минуту, успокоило его.
— А его не могли свои „замочить“? — вырвалось у него.
— Игорь, Игорь! — поморщился Дарзиньш. — Я понимаю, что „с кем поведешься, от того и наберешься“, но лучше не уподобляться братве. Васе я еще прощаю, у него работа такая. А ты следи за своим языком.
Дарзиньш знал, что говорил. Ему нужно было беречь Игоря и от дурных привычек. Его предложение заинтересовало руководство организации. Решение об этом должно было последовать через пару недель, после спецпроверки.