Место полного исчезновения: Эндекит
Шрифт:
Мастер, первым решивший открыть хлипкую дверь сторожки, вошел внутрь, но в ту же секунду выскочил обратно с жутким воплем и тут же у забора «швейки» выпростал все, что ему удалось съесть за день.
Заглянувшему туда же вслед за ним Корчагину предстала страшная, как в аду, картина: голова Леговатова была закреплена хитроумным способом на столе лицом в окно, а тело его лежало отдельно на полу, залитом кровью. Да и не только пол был залит, все стены были забрызганы, когда из вен хлестала кровь. Сам
Но Корчагина трудно было испугать видом чужой крови, когда он и своей не пугался.
Потому первым делом он открыл входную дверь на «швейку», вытянув железный рычаговый стержень из пазов металлических ворот. Рычаг был на пружине, и его надо было сначала потянуть на себя, а потом в сторону. В любом случае: открываешь ли ты дверь, или закрываешь. Менялась лишь последовательность.
Когда он вышел из сторожки, оставляя за собой кровавые следы, часть заключенных, не успевшая еще покинуть проходную «швейки», охнула, увидев следы крови на Корчагине.
Один из приблатненных, молодой вор, только что прибывший с последним этапом, проведший до «взрослого» лагеря несколько лет на «малолетке», а оттого наглый и беспощадный, воскликнул:
— Мочила Деревенская опять кого-то «замочила»!
Удар Корчагина был молниеносным. И молодой вор отлетел к забору, а когда поднялся, правда, с трудом, то первым делом он выплюнул пару выбитых зубов.
— Падла! — прошепелявил тихо он. — Я в законе! Гад! Ответишь перед «князем»!
И он поспешно, шатаясь, покинул проходную «швейки».
— Напрасно ты кодлу трогаешь! — испуганно проговорил едва пришедший в себя, еще бледный мастер. — Это же пауки: одного тронешь, они все на тебя накинутся.
— Не бзди, бздун! — усмехнулся Корчагин.
Ему была противна трусость мастера, и он отошел от него, чтобы помыться, к бочке с водой, стоявшей неподалеку от «швейки» на случай внезапного возгорания. И долго смывал с себя кровь, пока его не окликнул Вася, случайно задержавшийся в этот день на зоне, чтобы позвонить в Сочи одной своей знакомой на предмет скорого своего отпуска, не примет ли, не соскучилась ли.
А тут такая катавасия.
А со стороны барака отряда швей-мотористов уже спешил Игорь Васильев, которого тоже по приказу Васи вызвал староста барака, предупредивший «крикушник» о новом страшном преступлении.
— Корчагин! — позвал Вася спокойным голосом.
Корчагин подошел, внутренне уже смирясь с тем, что его опять потащат в БУР, где будут держать до очередного убийства.
Одновременно с ним к Васе подлетел и Игорь Васильев.
— Еще один труп? — спросил он весело.
И тут Васильев заметил Корчагина, стоявшего с мокрыми руками и с мокрыми пятнами, ясно
— Неужели взяли на месте преступления? — обрадовался Игорь.
— Напрасно радуешься! — сказал Корчагин. — Его мог убить и ты. Я видел, как ты выходил из сторожки, пошел подсобить раскройщикам и в окно заметил.
— Когда я уходил, то ясно слышал, как за мной защелкнулся замок! — возразил Васильев. — И за мной Пархатый рванул на «швейку» с воплем: «Открой, козел!»
И опять звякнула система запора.
— «Запор», «понос»… — презрительно произнес Корчагин. — Сказать все можно. Пока неизвестно время убийства, ты на подозрении. А я вот чист, как стеклышко, потому что у меня на каждую минуту есть алиби, все меня видели, а замазался я потому, что надо же было кому-то дверь отворить зекам.
Вася вдруг вспомнил что-то свое и спросил Игоря:
— Ты когда видел Пархатого?
— Часа два назад! — ответил Игорь. — А что?
— А то, что я его тоже видел входящим на «швейку» из окна «крикушника» ровно полчаса тому назад.
— Вот видишь? — удовлетворенно протянул Васильев Корчагину. — А ты говоришь: «купаться».
— Ты в сторожку загляни! — усмехнулся Корчагин. — Можешь искупаться!
Игорь смело заглянул в сторожку и ужаснулся.
Но, в отличие от Корчагина, он сразу же заметил немаловажную деталь: на рукояти рычага, заляпанном кровью, как и все вокруг, была лишь одна чистая полоска, на внутренней стороне. Но точно такая же, только слегка смазанная полоска крови виднелась на спине обезглавленного трупа.
«Понятненько! — рассудил он здраво. — Очень просто все: обезглавленный труп навалили на рычаг, следовательно, дверь была открыта все время после убийства. А перед концом смены тело сдвинулось и рухнуло на пол, рычаг защелкнул запор наглухо. А открывать уже было некому. Попробуй теперь предъявить обвинение Корчагину, когда он на глазах у всех зашел в сторожку, чтобы открыть зекам дверь после смены. Докажи, когда он измазался в крови, если на его одежде и найдут следы крови Леговатого. Ах, старик, старик! Старый ты мудак! Сказал бы мне и остался бы жив! Ведь ясно, знал что-то старый хрен!»
Когда он, слегка бледноватый, вышел на свежий воздух, Корчагин ехидно заметил:
— Что-то ты сбляднул с лица!
— Хитрый гад! — вырвалось у Васильева.
— Это ты мне? — опешил от такой наглости Корчагин, прикидывая, хватит ли у него сейчас сил, чтобы справиться с этим здоровым парнем, да еще в присутствии еще более здорового Васи.
Решил, что не справится, и вздохнул от этого тяжко.
— Если ты убил, то точно тебе! — ответил зло Игорь. — Но все же думаю, это не ты! У тебя мозгов на такую хитрость не хватит.