Метаморфозы. Тетралогия
Шрифт:
По рядам прошелся легкий шорох.
– Я разговаривала, – сказала Сашка. – У меня в комнате две девочки поселились сегодня утром. А что, нельзя?
– Можно. Но запомните: если кто-то из вас вступит в дискуссию с первокурсником относительно профиля нашего вуза, его особенностей… Программы, стиля обучения… Этот человек будет держать ответ перед своим куратором. Поэтому лучше вам воздержаться.
Шорох голосов в аудитории сделался громче.
– А что им говорить? – спросил Коротков. – Если будут спрашивать?
Портнов неожиданно
– Давайте полезные советы. Советуйте заниматься старательно и ничего не пропускать. Успокойте, если будут истерики. Вы же взрослые ребята, что-нибудь придумаете, вспомните, как вас самих морально поддерживали в прошлом году нынешние третьекурсники…
– Мы поддержим, – сказал Денис.
Сашка обернулась. Группа «А» второго курса смотрела на преподавателя; кто-то сидел скособочившись. Кому-то трудно было сфокусировать взгляд. Кто-то подергивался, кто-то хихикал. Сборище уродов.
– Деструктивный этап у многих из вас еще не завершен, – сказал Портнов, будто отвечая на ее мысли. – Что совершенно ожидаемо при вашей лени и несобранности. Напоминаю: только тот, кто будет прилежно учиться, быстро и легко войдет в норму… в то состояние, которое кажется вам нормой на данном этапе. Напоминаю: спиртное в общежитии запрещено. Первокурсники, конечно, будут пить, и на первых порах их не станут за это наказывать. Но если я увижу у кого-то из вас в крови следы алкоголя… Я не говорю «наркотики», потому что тот из вас, кто хоть травку покурит на данном этапе обучения, – обречен… Если я найду у кого-то в комнате спиртное, я сделаю так, что вас тошнить будет до старости при одном упоминании о водке. Ясно? Есть вопросы?
В его очках отражался оконный переплет. Вопросов не было.
– По организационным вопросам у меня все, – сказал Портнов. – Староста, учебники на столе. Раздайте каждому: текстовый модуль, ступень четыре, и задачник, ступень три.
– А я опять староста? – решился спросить Костя.
Портнов поднял брови:
– Группа, у кого-то есть другие кандидатуры?
– Пусть Самохина будет старостой, – сказала Лиза. – Она у нас отличница и общественный деятель.
Кто-то хихикнул, но смех быстро стих.
– У Самохиной, – сказал Портнов, не глядя на Сашку, – в этом семестре и без того достанет работы. Коженников, вы уже отобрали у нас две минуты. Делайте дело, прошу вас.
Учебники были старые и пахли пылью. Сашка не выдержала и открыла сборник упражнений на первой странице.
– Самохина! – окрик прозвучал как удар. – Я никому не разрешал открывать книгу!
Она с неохотой захлопнула учебник. Первые строки самого первого задания успели вогнать ее в сладостную жуть.
Две недели, проведенные дома, обернулись для Сашки тяжелым трудом: приходилось ежесекундно одергивать себя, слушать, слышать, вовремя отвечать и улыбаться. Сашка старалась изо всех сил, но мама все равно тревожилась все больше.
– Саня, – спросила она как-то утром, когда
Сашка сначала не поняла. Мама, оказывается, искала «дорожки» от уколов и, не обнаружив их, не особенно успокоилась.
– Мама, это смешно. С чего ты взяла?!
– Ты странная. Отвечаешь невпопад. Смотришь… как-то отрешенно. Что с тобой, можешь мне сказать? Что с тобой?! Ты куришь? Дышишь? Глотаешь таблетки?
– Я тебе клянусь, – устало сказала Сашка. – Я в жизни не пробовала… ничего такого. Я даже водку не пью.
Мама, кажется, не поверила. Она сама казалась нервной, то взвинченной, то веселой, то тревожилась, то забывала о своих тревогах, и Сашка, не выдержав, однажды спросила:
– С тобой-то что происходит? Что случилось?
– А видно? – спросила мама после паузы, и щеки ее порозовели.
– Что? – Сашка хлопнула глазами.
– Я жду ребенка, – просто сказала мама. – Мы – с Валиком. С Валентином.
– Как?!
– Да вот так, – теперь мама старалась казаться невозмутимой, даже насмешливой. – Не такая я старуха, как тебе кажется.
– Мне не кажется, – пробормотала Сашка. – Я другое имела в виду… И все-таки…
– Все-таки, если мужчина и женщина любят друг друга, вполне естественно, что они хотят ребенка. Валентин хочет ребенка.
– А ты?
– И я хочу! – Мама рассмеялась немного напряженно. – А ты разве не хочешь маленького братика? Или сестричку?
– Не знаю, – призналась Сашка, подумав. – Все это как-то… умозрительно.
С этого момента ей стало понятно мамино состояние и стало понятно, почему тема «наркотиков» и Сашкиных измененных реакций не получила развития. Сашка понятия не имела, как бы она выкрутилась, вздумай мама припереть ее к стенке: чем вы там занимаетесь в этой Торпе?! Но маме было не до того. В ней рос ребенок, и именно ему, неродившемуся, а не взрослой Сашке, предназначалось ее внимание.
Сашка думала так, понимая, что несправедлива. Мама не была равнодушна к ее судьбе. Мама рвалась между новой семьей и Сашкой, и Сашка рвалась пополам: ей страшно хотелось, чтобы мама освободила ее от Торпы. Она прекрасно понимала, что это желание неосуществимо и преступно. Она боялась, что мама однажды докопается до правды и возьмется Сашку вызволять – и погибнет в этой борьбе, потому что в схватке с Фаритом Коженниковым у нее нет шансов…
– Если бы ты училась в нормальном вузе рядом с домом, – сказала мама накануне Сашкиного отъезда, – у тебя хватило бы времени… И желания… И ты бы видела, как малыш растет, помогала бы мне… Тебе полезно, скоро свои дети будут… Как насчет перевода?
– Нам будет тесно вчетвером, – сказала Сашка. – Квартира слишком маленькая.
– Но у нас же нет другой квартиры! Потом, может быть, со временем, сможем найти вариант с доплатой, а пока…
– А пока я буду в Торпе, – сказала Сашка. – Там прекрасное общежитие.