Метелица
Шрифт:
— Когда я был вождем индейцев, — повествовал Иван Филиппович, — мои воины загнали сюда стадо бизонов. Окруженные со всех сторон, и не видя возможности прорваться, животные кинулись с кручи и все разбились. Наверно еще и сейчас можно найти много костей.
Толя привстал со стула и глянул вниз.
— Бизоновых костей не видно, — сообщил он и подмигнул мне. — Наверно они в течении веков трансформировались в пустые консервные банки.
Иван Филиппович подмигивание заметил и огорчился.
— Напрасно, молодой человек,
Мы дружно запротестовали:
— Совершенно нет, напротив, — сказал я.
Господин Расчетов пошел еще дальше:
— Что вы, Иван Филиппович, упаси Господа, — уверял он. — Вы поправились. Очень, очень красиво выглядите!
Толя, желая направить разговор по желательному руслу, нас перебил:
— Господа мы отвлеклись, — значительно произнес он. — Итак, Иван Филиппович, как вы начали уже рассказывать, в один прекрасный день вы с Леной направились к автомобильному дилеру с целью…
Иван Филиппович провел рукой по густой еще щетине подстриженных под ежик волос, напряг мускулы лица, внушительно крякнул. На нас вдруг повеяло чем-то монолитным, бронзовым. Вроде как на мгновение мелькнул солнечный лик городового добрых старых времен. Мы притихли…
— …С целью, конечно, молодой человек, приобрести себе машину, — медленно произнес он. — Что же это такое, — рыдала Лена. — Мышкины давно ездят, князья Позаревские, Елагины, даже идиоты Бруки и те… Только мы, как зачумленные, по парквеям пешком шалаемся. Завтра в школу не пойду. Будет!
— Подожди. Вечером может соберемся, — сказал я. — Не говори матери и перестань плакать. И действительно вечером завернули мы к дилеру на большой дороге. Там прожектора, разноцветные флажки словно на карнавале, и ряды машин. Лена, не долго раздумывая, подошла к правофланговой машине и говорит уверенно:
— Вот эта серенькая мышка будет наша!
Признаться я оторопел немного:
— Подожди, говорю, почему именно эта серая мышка, а не та лиловая крыска?!
— Ах, папа, ты ничего не понимаешь, — рассердилась Лена. — Это Шевроле, в прекрасном состоянии. Посмотри получше!
Смотрю: колеса, фонари, крылья, все на месте. Блестит и серое.
— Может она тысячи стоит, — не уступаю еще я. — Надо спросить.
Тут уже нас заметили и к нам в развалку подходит испанского вида молодой субъект, улыбается.
— Халло, господа, — говорит. — Я вижу, что мисс снимает толк в машинах. Эту Шевроле наша фирма, собственно говоря, не намерена продавать. По причине исключительного качества.
— О, мистер, — зарделась Лена. — Она мне так понравилась!
— Только для вас, милейшая леди. Мой компаньон будет на меня сердит, — уверяет испанец. — Угодно господам, попробовать машину на ходу?!
— Спроси сколько стоит, — шепчу я Лене.
Оказывается четыреста долларов со всеми потрохами! Я быстро соображаю: даром! У нас в
— Скажи, что больше трехсот не дадим! — шепчу дочери.
Но та махнула рукой и уже лезет в кабину. Субъект сел за руль и мы покатили. И приехали мы с серенькой мышкой прямо к нам во двор!
Утром машину обнаружила Арина Алексеевна, опрашивает:
— Кто это у нас свою машину оставил?!
— Это наша машина, — отвечает Лена. — Правда, мамочка, прелесть!
Арина Алексеевна, однако, с этим не согласна:
— Что за дура петая! — говорит она с возмущением. — Немедленно доставляйте машину обратно. У нас и денег нету и управлять некому!
Тут я выступаю на передний план и говорю:
— За машину уже уплачено, обратно не пойдет. Что же касается управления, то не беспокойся. Вначале шоферить научусь я, а там Лена подрастет и Николай вернется из армии.
— Ты?! — презрительно сказала Арина Алексеевна. — Не забудь, что тебе уже стукнуло пол столетия! В такие почтенные годы прямой путь в телеграфный столб!
— Не спеши, говорю, мать, вокруг столба объедем! И ты,. Арина Алексеевна, вторую четверть столетия докушиваешь. Гордиться нечем!
Лена видя, что разговор уклонился в сторону, на всякий случай начала плакать и абстрактно причитать:
— Всегда они, проклятые, так! Сбегу из дома с негром, и все!
Иван Филиппович тяжело засопел и остановился. Почувствовалось, что повествование докатилось до какого-то рубежа, так сказать — станции. Толя, внимательно посмотрел на учителя и решив, что простоквашей уже не двинешь поезда на подъем, отлучился и вскоре вернулся с бутылкой Кагора и бокалами.
— Сейчас со льда, — сообщил он, наливая янтарную жидкость.
Мы отведали, одобрили и многозначительно замолчали. Молодому же человеку не терпелось:
— И что же, скоро вы получили право на езду? — спросил он.
— Двенадцать раз, — тихо отвечал Иван Филиппович.
— Что?! — поперхнулся юноша. — Как вы сказали?
— Двенадцать раз я держал испытание, на тринадцатый — преодолел!
Нам стало неловко и мы отвели взоры от преодолевшего.
— Бедняжка, что вы пережили! — наконец нашел господин Расчетов слова участия. — Вы просто герой!
— Да, я герой! — без ложной скромности подтвердил Иван Филиппович. — Простите, господа, я буду дальше краток. Слишком тяжело! Это испытание напоминает мне то время, когда я был проконсулом в северной Галлии и мне пришлось …
Толя решил не допускать больше никаких исторических воспоминаний, и потому решительно вмешался:
— Насчет вашего проконсульства, Иван Филиппович, мы готовы слушать до бесконечности. Преинтересная тема на следующее воскресение. Сейчас же разрешите вам задать несколько вопросов по существу. Вам не везло или вы оказались не столь способным?