Метелица
Шрифт:
У Тимофея забот было не меньше, хотя немцы и не трогали детдомовское хозяйство. Вся метелицкая детвора целыми днями пропадала в детдоме. И каждый хотел есть. Всякий раз, как только звонили на обед и детдомовские бросали свои игры и дела, торопясь в столовую, метелицкие ребятишки с завистью провожали их голодными глазами; и всякий же раз у Тимофея больно сжималось сердце, он не выдерживал, звал деревенских детей и кормил чем придется.
Тимофей сидел за столом в своем флигельке и прикидывал, на сколько дней осталось продуктов. Анютка и Артемка, полулежа на полу, перерисовывали картинки из букваря. Максимка бегал где-то на улице. Глянув на дочку, на племянника,
За окном шумели дети, жена Прося хлопотала на кухне со старшими девочками, а во флигеле стояла гнетущая тишина. Приближался обед. Тимофей представил просящие глаза деревенских ребятишек, и ему стало не по себе. Всех надо накормить, а продукты на исходе. Не иначе — придется идти в Липовку, к коменданту на поклон. Как ни странно, но Штубе всегда помогал, и Тимофей ломал себе голову, с чего бы это? Не мог он поверить в милосердие этого педантичного и, казалось, равнодушного ко всему немца.
Детский гвалт и писк вдруг сразу умолкли, и Тимофей расслышал тарахтенье немецкого ДКВ. Он кинулся к окну. За оградой стоял комендантов «оппель», несколько мотоциклов и грузовая машина-фургон.
Непонятное и страшное предчувствие приковало Тимофея к подоконнику. Простояв секунд пять в оцепенении, он заковылял к выходу, успокаивая себя: «От неожиданности… Ничего он не мог пронюхать. Чушь! А дети… что они им. Но фургон…»
— Лезайте в шкаф, и чтоб ни звука! — торопливо приказал Тимофей детям, не отдавая себе отчета и смутно соображая, зачем он это говорит.
— Чего? — спросил Артемка и разинул рот на полуслове, недоуменно уставясь на Тимофея.
— Быстро! Быстро! — зашептал он.
Испуг отца, видно, передался Анютке, и она скоренько юркнула в старый широкий шкаф, за ней исчез и Артемка, прихлопнув за собой тяжелую створку.
Притихшие дети толпились во дворе, с любопытством оглядывая немцев. Клаус Штубе, как всегда чисто выбритый, подтянутый и спокойный, неторопливо прохаживался по двору и указывал пальцем то на одного, то на другого из сбившихся в кучу детей. Тех ребят, на кого показывал комендант, солдаты отводили в сторонку и строили по два. Проделывали они это деловито.
Тимофей чуть не кубарем скатился с крыльца и подбежал к коменданту, от волнения припадая на культю больше обычного.
— Герр капитан! Что это, герр капитан?
— О, учи-тель! — Штубе обернулся слегка и улыбнулся Тимофею. — Ко-ро-шо…
— Куда детей, герр капитан? — спросил Тимофей.
— Erkl"aren sie ihm, [5] — сказал Штубе переводчику.
— Wie, Herr Hauptmann? [6] — спросил переводчик.
— Wie, sie wollen… "Ubrigens sagen sie dass er zur Untersuchung genommen wird. Mag loswerden, [7] — ответил Штубе снисходительно и улыбнулся.
5
— Объясните ему.
6
— Как, господин капитан?
7
— Как
— Не беспокойтесь, господин учитель, — заговорил переводчик. — Дети вернутся, на медосмотр…
Тимофей, не дослушав переводчика, отскочил в сторону и что есть мочи закричал:
— Дети, разбегайся-а-а!
Все, кто был во дворе, обернулись к Тимофею. Дети растерянно глядели на своего учителя и не трогались с места. С такой же растерянностью глядели на него Штубе, переводчик и солдаты.
— Убегай от немцев! — крикнул опять Тимофей, недоумевая, почему дети стоят на месте. — К болоту!
Он знал, что на болоте, в камышах, ни один взрослый не сможет найти детей, не говоря уже о немцах, которые в трясину и шагу не ступят.
— Тикай! — раздался мальчишеский голос, и детвора кинулась врассыпную.
В ушах заломило от детского писка:
— И-и-и!..
— У-у-у!..
— Ма-ма-а-а!
Одни кинулись к саду, другие полезли прямо через забор, третьи рванулись к сараю. Солдаты, расставя руки, ловили детей, срывали с забора и кидали на землю, те вскакивали, с писком отбивались от немцев, кусались и ревели. Двое малышей юркнули под воз, зарылись с головой в солому, выставив наружу босые пятки; немец волок их оттуда обоих сразу, ухватив за ноги. Солома стлалась по двору.
— К болоту-у-у! — кричал Тимофей, срывая голос.
— Молчать! — Штубе уставился на него красными злыми глазами.
— К болоту! — повторял Тимофей, не обращая внимания на коменданта.
— Bringt ihn zum schueeigen! [8] — приказал Штубе подбежавшему солдату.
— Schwein! [9] — прорычал солдат и с размаху огрел Тимофея по скуле.
Тимофей отлетел шага на три, чудом удерживаясь на ногах.
— К болоту! — простонал он бессмысленно, как будто в одном этом слове таилось спасение детей.
8
— Заставьте его замолчать!
9
— Свинья! (нем.)
Удар приклада в подбородок опрокинул его на землю. Небо кувыркнулось, горячий солнечный луч полоснул по глазам, и Тимофей провалился в тишину.
Очнулся Тимофей от холода. Голова его лежала на нижней ступеньке крыльца, рядом сидела Прося и обливала затылок водой из деревянного ковшика. Мокрая рубаха прилипла к спине, к груди, освежая горячее тело. Анютка стояла возле матери и кулаками вытирала слезы.
— Очнулся, — вздохнула с облегчением Прося. — Слава те, господи! А я чуть было не обмерла… Прислухалась — не дышишь…
Тимофей попробовал привстать и рухнул обратно. Голова гудела как чугунная. Хотел заговорить, но резкая боль ломанула челюсти, и глаза сами собой сомкнулись.
— Лежи, Тима. Лежи, — заторопилась Прося. — Охолонь чуток.
Переждав головокружение, Тимофей открыл глаза и прошептал сквозь зубы:
— Что — дети?
— Разбеглись, Тима. Разбеглись. Артемка с Анюткой в шкапу просидели, а Максимки нету. Может, утек? Он шустрый.
— Все разбежались?
— Ой, Тимофей, не все. Которых поймали — увезли.