Метелица
Шрифт:
Съездив в город, он вернулся с направлением на работу. Определили инженером на Сосновский кирпичный завод, где обычно сельчане разживались кирпичом для печек, для погребов. Завод находился в двенадцати верстах от города и в полутора часах ходу от Метелицы, почти рядом. Иметь близкого человека на кирпичном заводе сельчанам было на руку, а Яков даже был доволен, что Левенков так определился: теперь-то колхоз без кирпича не останется.
Обошла Наталья метелицкие дворы, простилась со всеми близкими и, собрав свои небогатые пожитки, подалась с Левенковым
10
Большой письменный стол в учительской был завален стопками тетрадей, учебников, карандашами, ручками, чернильницами. Вчера Тимофей получил все это по разнарядке, еле дотянул до поезда, натер свою культю, но был доволен: сверх разнарядки удалось раздобыть две сотни школьных тетрадок, полдесятка букварей и три учебника по арифметике.
Елена Павловна, новая учительница, вертелась у стола и радовалась, совсем по-детски хлопая в ладоши. Худенькая, быстрая, с узкими плечами и тонкими длинными пальцами рук, она и походила на подростка.
— Ну, теперь мы живем, Тимофей Антипович! Ну, живем! — Она наклонялась к тетрадям и книгам, нюхала типографскую краску и блаженно закрывала глаза. — Ай, как пахнет! Да понюхайте ж вы, Тимофей Антипович!
— Будет вам, Елена Павловна, — весело улыбался Тимофей. — Совсем как школьница. Давайте с учебниками разберемся — как делить?
Учебников не хватало: на троих-четверых учеников приходилось по одному, но если учесть прошлогодние и уцелевшие старые, еще довоенные, то выходило на двоих по учебнику.
До начала занятий оставалось пять дней. Школа была готова к приему учеников. Тимофею надо было только написать учебный план да разобраться с книгами, чем они с Еленой Павловной и занимались.
День стоял по-летнему теплый, и единственное окно в учительской распахнули настежь. На улице безлюдно, тихо, все сельчане были на уборочной, только вдалеке, на строительстве Захаровой хаты, одиноко постукивал топор.
Сельскую тишину неожиданно потревожил надсадный рев мотора машины, буксующей в метелицких песках на шляху, и через минуту крытый выгоревшим на солнце брезентом «козлик» остановился под школьным окном. Появление машины в Метелице было редкостью, и Тимофей, вопросительно переглянувшись с Еленой Павловной, вышел на крыльцо.
Из машины вылезли двое мужчин. Один лет тридцати, подтянутый крепыш, другой постарше, худой, почти костлявый, с вытянутым лицом.
— Это школа? — спросил старший.
— Школа, — ответил Тимофей, разглядывая приезжих. — Вам кого?
— Заведующего Лапицкого.
— Я и есть Лапицкий. Будем знакомы.
— НКВД. Капитан Малинин.
— Пойдемте в школу, там и поговорим, — пригласил Тимофей.
— Поговорим после. А сейчас поедемте с нами, — сказал Малинин, махнув
— Куда ехать? — не понял Тимофей.
— В город.
— В город? Но… простите, сейчас я не могу, скоро занятия. — Он повернулся к школе, как бы указывая, что там у него дела, сами должны понять: на носу учебный год. — Что вас интересует? Я и здесь могу ответить.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Малинин. — Вы арестованы, гражданин Лапицкий.
Значение последних слов до Тимофея сразу не дошло, и он стоял неподвижно, силясь сообразить, что все это значит. На шутку не походило, да и какие тут могут быть шутки!
На крыльцо выбежала Елена Павловна. Она слышала весь разговор из окна и теперь глядела широко открытыми глазами то на Тимофея, то на приезжих, видно тоже ничего не понимая.
— Собирайтесь, нам некогда, — поторопил Малинин.
И только тогда Тимофей пришел в себя.
— Но это какое-то недоразумение! — заговорил он поспешно и растерянно. — Кому вздумалось? На каком основании? Ничего не понимаю!
— Вам все объяснят. Собирайтесь.
— Да что — собираться?
— Ну, хоть оденьтесь потеплее, — сказал Малинин, указывая глазами на Тимофееву летнюю рубашку с короткими рукавами.
— Ну да, конечно. Только домой забегу… Елена Павловна, вы с учебниками разберитесь сами и объявите детям, чтобы тридцатого собрались. Я скоро вернусь, это какое-то недоразумение. — Он хотел было идти пешком, но Малинин пригласил в машину.
Подъезжая к дому, он увидел Захара. Тот стоял у своего сруба в нательной рубашке с закатанными по локоть рукавами и играл топором, который в его могучих руках казался игрушечным. На мгновение их взгляды встретились, и Захар улыбнулся одним краем губ. Эта улыбка и то, что Захар видел его в положении арестованного, разозлили Тимофея. Он торопливо выбрался из машины и зашагал к дому. Следом двинулись Малинин с помощником.
— Что за глупости! — рассердился Тимофей. — Вы мне не доверяете?
— Вы — арестованный, — сказал Малинин бесстрастно, не считая нужным входить в подробные объяснения.
В хате никого не было. Тимофей переоделся, обвел глазами горницу и вышел во двор.
— Ну, пошли, — сказал Малинин деловито и направился к калитке. Видно было, что этот человек привык выполнять дело четко и спокойно, вполне осознавая всю ответственность своей работы, своих поступков и, как показалось Тимофею, преувеличивая их значимость.
Малинин сел впереди, рядом с водителем, за ними — его помощник с Тимофеем, и машина тронулась.
Захар стоял у сруба и провожал их хмурым взглядом.
Полуденное солнце светило прямо в лицо. Под разогретым брезентом было жарко. Тимофей старался втиснуться в угол, спрятаться в тени, но тогда протез его поднимался, упираясь в спинку переднего сиденья черной от пыли и размочаленной по краям «ступнёй». И он, стыдясь такого положения, вынужден был сидеть на краешке и щуриться от яркого солнца.