Метемпсихоз
Шрифт:
– Ах, тупой. Как удобно прикинуться дураком. Делай, что хочешь. Какой спрос с идиота?
– Ирина, перестань издеваться. Говори серьёзно: что случилось?
Ирину Николаевну затрясло от возмущения.
– Может быть, ты хочешь сказать мне, – ехидно произнесла она, – что ничего не знаешь о том, почему это у неё сегодня колечко оказалось на левой рученьке?
Ответ Ивана Сергеевича она выслушала с полнейшим равнодушием. Он мог не трудиться. Недоумение в его глазах было совершенно искренним.
– Какое кольцо? У кого,
– У Светочки, – устало проговорила Ирина Николаевна.
Зря она это затеяла. Как бы всё не обернулось против. Воистину, благими намерениями…
– Какую Светочку ты имеешь в виду? Андрееву? Или Соколову? Честно говоря, не обратил внимание. Подожди, а разве нельзя носить в школе кольца? Нет, в данном вопросе я полностью согласен с тобой: нечего в таком возрасте навешивать на себя золото. Всему своё время, но…– Иван Сергеевич запнулся. – Я говорю не то?
Ирина Николаевна встрепенулась. Что-то в его последней фразе заставило её насторожиться.
Апатии как не бывало.
– Ах, ты мой херувимчик наивненький, – запричитала Ирина Николаевна, – пай-мальчик со скрипочкой.
Она умильно сложила руки перед грудью.
Иван Сергеевич угрюмо ждал продолжения. До него, наконец, дошло, что или, вернее, кого имела в виду Ирина Николаевна. И он не ошибся.
– Я имею в виду Светлану Викторовну, – жёстко произнесла Ирина Николаевна.
– Если я правильно понял, – медленно заговорил Иван Сергеевич, – тебя интересует, почему Светлана Викторовна, наш преподаватель русского языка, пришла сегодня на работу с кольцом на левой руке, хотя до последнего рабочего дня носила его на правой?
Ирина Николаевна согласно кивнула.
– Вот и спроси у неё, если тебе так неймётся. Я здесь причём? Мне дела нет до того, кто на какой руке носит свои кольца.
– А мне, представь себе, есть дело. И как директору, и как твоей ближайшей родственнице. И меня интересует именно твоё мнение по данному вопросу. А также меня интересует, почему это вдруг ты сегодня заявился на работу под ручку со Светланой Викторовной?
Иван Сергеевич поморщился.
– Во-первых, не под ручку. Тебя неверно информировали. Мы, действительно, сегодня по дороге на работу встретились со Светланой Викторовной. Мы с ней, к твоему сведению, соседи, так что это вполне укладывается в теорию вероятности.
– Как ловко у тебя всё получается. Даже математика на твоей стороне.
– Математика всегда на стороне здравого смысла.
– Даже так? Прекрасно. А по какой теории ты набился в провожатые Светлане Викторовне вечером двадцать восьмого?
– По теории порядочности. По той самой теории, по которой провожал домой всех дам, которых ты столь упорно навяливала мне.
– Чудесно. Случайно встретил, случайно проводил, случайно
– Пожалуй, что так.
– Ох, Иван, не слишком ли много случайностей? Я, как ты знаешь, не математик, а всего лишь историк, но насколько мне помнится, есть в математике и такой закон (или теория, тебе виднее), что когда происходит очень много случайностей, то это уже не случайность, а закономерность. Тебе не кажется?
– Ирина, мне давно ничего не кажется. И тебе советую выбросить из головы подобную чушь.
– Тебе всё чушь. И то, что я директор этой школы, а ты, мой ближайший родственник, разводишь в ней бардак! А я детям должна смотреть в глаза. И их родителям. И твоим коллегам. Это, по-твоему, чушь?
– Ирина, опомнись! На что ты намекаешь? Как тебе не стыдно? У женщины такое горе, а ты…
– Какое ещё горе?
– У неё муж погиб.
– Когда?
– Три месяца назад.
– И три месяца она носила колечко на правой руке. Не странно ли?
– Ирина!
– Откуда ты узнал об этом?
– Она сказала.
– Когда?
– Двадцать восьмого. Надеюсь, ты удовлетворена? Допрос окончен, я могу идти?
– Нет, Иван. Ещё не всё. Почему именно тебе она сказала об этом? Тоже случайно?
– Я так не думаю. Она знала о моём несчастье. Поэтому, когда Светлана Викторовна сочла себя в силах, она именно со мной поделилась своим горем. Ведь больному человеку легче понять другого больного человека.
– И ты столь великолепно всё понял, что, сломя голову, помчался сбривать бороду. А о том, что у неё двое маленьких детей, она тебе, случайно, не забыла рассказать?
– Не забыла. И о том, как трудно ей приходится сейчас, и как тяжело с жильём – ничего не забыла.
– Даже так. Эх, Ваня, Ваня. Светлана Викторовна – приятная женщина и человек она, кажется, неплохой, но – двое детей. Подумай, Иван, подумай. И если ещё не поздно…
– Ирина, – устало выдохнул Иван Сергеевич, – я говорю тебе русским языком: у нас со Светланой Викторовной ничего не было, нет и быть ничего не может. Хотя бы даже потому, что она не в моём вкусе.
– Вот как? Насколько мне известно, тебе всегда нравились женщины подобного типа.
– Мне нравились девушки в белом, а теперь я люблю в голубом. Сейчас меня привлекают здоровые, крепкие, грудастые бабы без комплексов, хорошо знающие, чего хотят получить от жизни в данную конкретную минуту. А Светлану Викторовну мне просто по-человечески жаль. Но при всём при том я не испытываю к ней ничего из того, чем напичканы бабьи книжонки, на которых вы помешались с недавних пор.
– Ох, Иван, не такая я дура, как ты думаешь. Видать и правда, кого господь захочет наказать, того лишает разума. Смотри, локти потом не кусай, не говори, что не предупреждали. Плохо ты нас, женщин, знаешь. Думаешь, Аннушка…