Метка
Шрифт:
– Леора! – Мама вскакивает из-за стола и стискивает меня в объятиях. – Как ты долго! Как первый день? Я тебя заждалась! Я молчу, совершенно сбитая с толку. Обель, Карл, студия чернильщика – неужели это было сегодня? Кажется, что прошло несколько дней – столько всего случилось за последние часы. Отбросив мысли о папиной книге и об Оскаре, я заставляю себя улыбнуться.
– Всё прошло чудесно, просто замечательно! Гораздо лучше, чем я надеялась.
Вдыхая знакомые с детства запахи родного дома, я успокаиваюсь, напряжение отступает. Мама нежно отстраняет меня и поворачивается к плите, натягивая на руку толстую кухонную варежку, чтобы
– Потом я зашла в музей, хотела посмотреть на папину книгу. – Этого я скрывать не могу. Вздрогнув, мама роняет горячее пирожное, которое перекладывала с противня на решётку, чтобы остудить. С окаменевшим лицом она поднимает его, ухватив рукой в кухонной варежке, отряхивает и кладёт на место.
– Мама, где он? – Я не свожу с неё глаз. Она точно что-то знает, убедительно лгать мама не умела никогда. – Ты собиралась мне рассказать?
– Что рассказать? – Она очень старается говорить спокойно, но в её голосе прорываются нотки обиды.
– Ты знаешь, где его книга? Почему её забрали? – Отводя глаза, мама ставит на стол две тарелки. – Пожалуйста, скажи мне. Я тоже очень любила папу. Вернув противень на столешницу, мама хмуро отряхивает варежку и вешает её на крючок.
– Ты несправедлива, Леора…
– Несправедливо, что ты многое знаешь, а мне не говоришь. – Мой голос жалобно подрагивает, но в глубине души поднимается раздражение в ответ на мамин отказ сознаться. – Мне страшно, мама. Что теперь будет со взвешиванием папиной души?
– Милая моя, ты преувеличиваешь, – отвечает наконец мама, пытаясь меня обнять. Я уклоняюсь от её рук. – Послушай, – продолжает она, глядя мне прямо в глаза, – мне надо было предупредить тебя. Я действительно получила письмо о папе. Я не представляла себе, что ты захочешь навестить его так внезапно. Книгу не будут выдавать до самой церемонии. Но это не страшно – так бывает. Решили что-то проверить. Беспокоиться не о чем. Не понимаю, правда ли это или мама старается меня успокоить.
– Нет. Я чувствую, что-то не так. – Мама хочет возразить, но я перебиваю её: – Я знаю: ты не говоришь мне всей правды о папе.
– Можно подумать, ты обнаружила скелет в шкафу, – говорит мама таким тоном, будто отвечает на глупый вопрос надоедливой школьницы. Моё раздражение всё нарастает.
– У него был знак, правда? Знак Забвения, – выдавливаю я шёпотом, не решаясь выговорить эти слова в полный голос. Мамино лицо неподвижно. Прочесть её мысли нет ни малейшей возможности: она накрепко закрылась от меня. Сегодня мне ответов не дождаться.
– Не понимаю, о чём ты, Леора. – Это должно было прозвучать серьёзно и уверенно, но у мамы получается ломкий шёпот. Отодвинув тарелку с нетронутыми пирожными, я встаю и, подхватив шаль, спешу к двери.
– Что-то не хочется. Не жди меня.
– Леора, что за глупости? Вернись! – догоняют меня мамины возгласы.
До сих пор я всегда её слушалась.
Шагаю
Мы были так дружны, все трое, пока папа не заболел. В нашей маленькой семье у каждого была своя роль. Мама всегда оставалась самой спокойной и разумной. Папа рассказывал всякие истории. Он очень любил старинные притчи, сказки – о Белой Ведьме, о Святом. Я слушала его, широко распахнув глаза. Если сказки становились слишком страшными, мама останавливала папу, опасаясь, что мне будут сниться кошмары. Тогда папа вспоминал какой-нибудь смешной случай из детства, когда он не слушался старших, и мы с мамой смеялись до слёз. Мама укоризненно покачивала головой, понимая, что папа шутит, а я не могла поверить, что взрослый человек когда-то был ребёнком и проказничал. С такими родителями я росла спокойной и довольной, лишь изредка бунтуя против правил.
Сколько я брожу по ночным улицам – не знаю, наверное не один час. Хочу удостовериться, что к моему возвращению мама отправится спать. На обратном пути я некоторое время медлю, оглядывая окна. Если не входить, можно представить, что всё по-прежнему, все дома, и папа тоже. Что он не стал книгой. И что мама – моя мама, а не лгунья в мамином платье.
Утром на кухне меня ждёт замороженная курица на блюде. Рядом записка:
Ушла пораньше. Всего хорошего!
Когда вернёшься, приготовь ужин.
Мама меня избегает. От неё ответов не дождаться. Приходится лезть в карман за мятым клочком бумаги, который мне дал вчера Оскар:
Что такое добродетельный человек?
Верь мне, Леора.
Если хочешь поговорить, приходи на площадь в пятницу, в шесть вечера.
Внизу крошечный рисунок – знак ворона.
Глава восемнадцатая
Просиди я чуть дольше, уставившись на записку, опоздала бы в студию. Опомнившись, отпиваю глоток чая и беру с собой вчерашнее пирожное, чтобы пожевать по дороге. Ночью прошёл дождь, на земле ещё больше влажных пожухлых листьев.
К студии я прихожу как раз вовремя. Карл собирается что-то сказать, очередную гадость, наверное, но тут появляется Обель, и Карл ограничивается презрительным взглядом. Входя в студию вслед за Карлом, я в ярости сверлю глазами его затылок. Раз уж мы всё равно проходим практику вместе, мог бы и спрятать свою неприязнь куда подальше.