Метод 2. Обратная сторона любви
Шрифт:
Вернувшись из поездки, Есеня направляется в клинику. Ей открыл санитар со свежим синяком на лице. Есеня задержала на нем взгляд.
– Блин, нет…
Она зашла в палату к Меглину. Родион лежал на кровати в позе зародыша, на лице виднелся свежий кровоподтек. К стене пришпилена фотография из Питера-98. Когда Есеня вошла и потянулась к его плечу, он вздрогнул.
– Меглин, мы его нашли. Чингачгука. Ты помнишь? Но он без тебя не говорит, отказывается. Собирайся! Слышишь? Надо ехать!
Меглин не реагирует.
– Не надо!.. Только успокоился… Его знаешь как колбасило! Ты его не трогай. Уходи! Зачем ты пришла!!! Пожалей человека!
Постояв рядом с Меглиным, Есеня ушла, не глядя на мальчика. В палату зашел Бергич.
– После того как ты уехала, у него был срыв. Из-за того, что он видел. Он сейчас как ребенок – заново растет, и если он вспомнит, что был убийцей, то станет им снова, этого хочешь? Он как ребенок, не знает, что для него лучше. Но мы-то взрослые, от нас зависит. – Бергич посмотрел Есене в глаза.
– От нас зависит, будут ли новые убийства. Я его забираю.
– Что, больше некому убийц искать?
На следующий день после разговора минивэн подъехал к приземистому серому зданию на воде – к нему вели широкие деревянные мосты. Есеня и Меглин вышли из машины и направились к зданию через мосток. Есеня сдала оружие и документы охраннику. Таблетки решила отдать тоже.
– Дай таблетки, не могу, – Меглин смотрит на Есеню серьезным взглядом.
– Потом.
Меглина начинало подколбашивать – дергалась щека, он резко склонял голову набок время от времени – здесь все на него давило, стены, потолок.
– А его документы? – охранник показывает на Меглина.
– Он со мной. Вам звонили.
Она отдала им документ в файловой папке. На ней написано «ВОЛОГОДСКИЙ ПЯТАК, колония особого режима для пожизненных заключенных». Им открыли решетчатые двери, и они пошли по темному коридору, будто в ад. Перед Меглиным и Есеней появился заключенный. Крепкий, как дуб, мужчина лет пятидесяти. На лбу вытатуирована тесьма.
– Не пожалело тебя время, Меглин.
– А кого оно жалеет? Знакомься. Чингачгук. – Меглин кивнул Есене.
– Не похожи вы. На индейца. – Внутренне ее почему-то передернуло.
– Ты зато похожа. На индианку. – Он посмотрел на Есеню в упор, словно расчленяя тело взглядом, ей стало неудобно. Меглина постепенно накрывало – лоб был в испарине, он резко, неконтролируемо щурился, и Чингачгук отметил это. Меглин протянул ему два фото – старое, питерское, и фото Кати с Доски почета.
– Суворовы. Катя и Володя!
– Расскажите про них. – Есеня взяла себя в руки.
– Зачем?
– Поможете нам – людей спасете.
– Я здесь не за то, что людей спасал, девочка, – Чингачгук ехидно улыбается.
– Меняемся. Что ты хочешь? – Меглин посмотрел на него с прищуром.
– А что у тебя есть?
– Она! –
Есеня достает папку с делом, выкладывает на стол. Чингачгук открывает и долго смотрит на фотографии трупов.
– Ну, ее тут не оставят. А вот картинки мне пригодятся.
– Зачем?
– Мои забрали.
– Хорошо.
– Катя и Володя! Куролесили вместе. Весело было. Суворовы работали семейным подрядом. Стреляли. После такого все хотели под пальмы, не под пули. Тем более перед свадьбой. Катя сама в салоне работала. Платья шила. И там же жертв выбирала. Отличный бизнес. Но не того человека припугнули. Их нашли. Правило же есть. Не садись играть с ворами. А она не играть. Замуж за вора пошла.
– Что там случилось?
Чингачгук широко улыбнулся и развел руки.
– Веселье. Володя – вор. А вору ничего нельзя своего иметь и с друзьями не делиться. Ни денег. Ни жены. Сказали – делись. Забрали все. До копейки. И Катю. …Изнасиловали ее. Пили всю ночь. Под утро вырубились. Коля не знал, как жить с этим. Повесился.
– А Катя?
– Ушла. С ментами замяли. Типа, Коля до горячки допился и с собой покончил. А про Катю не вспомнил никто.
Чингачгук спрятал фото жертв на животе под курткой и поднялся, ожидая охраны.
– Заглядывай, Меглин. Чего нам делить? Свобода не там. А здесь, – он приложил палец ко лбу и улыбнулся, в этот момент зашла охрана.
– Обыщите его…
Улыбка исчезла с лица Чингачгука.
– Ты обещал… Меглин, ты обещал!
Его крик затихает в густеющем вечернем тумане, наползающем с реки, когда Меглин и Есеня возвращаются к машине.
– Женихи слышали голос Коли, которого нет в живых. В записи. Он предал ее. Она спасает невест от того, что случилось с ней. От предательства. От насилия. Как только пришла в себя – вернулась на работу. И продолжила убивать. – Меглина накрыло – рот открыт. Он смотрит перед собой невидящим взглядом. – Мир… хрустальный…
– Что?
– Спасти хотела. Мир чистый. Хрустальный. У нее не вышло, так пусть хоть у других.
– Она решила убивать женихов, которых считает насильниками. И кто следующий? Когда?
– У нее спроси! Где она, а? Найти не можете? Жучков под кожу – это вы первые, а искать – кто будет? Меглин?
– Ее нигде нет. Дома не появлялась. Машину бросила… Если не найдем ее до выходных, будут новые убийства. А мы не знаем ничего…
– Знаем. Кому она платья шила.
Они вернулись в клинику поздно, Меглину становилось хуже с каждой минутой, подколбашивало – руки тряслись, он был в ознобе. Санитар с уколом нетерпеливо косился на Есеню.